Роман Шебалин

"Сага о Фолько из Эа, или ДНД на БД"
последняя сага из цикла «Повелители Концов»

— Quis leget haec?
— Nullus est liber tam malus,
um non aliqua рarte рrosit!
Nullus tam imрeritus scriрtor est,
qui lectorem non inveniat similem sui!..

модуляторам и модераторам,
дринчкам и качкам,
ходокам по отражениям
и мастерам по испражнениям,
атеистам и толкиниеннистам,
андедам и странникам,
одноглазым военачальникам,
Логросу, Мордору, зверюшкам и птичкам,
а также Мэгану Моргану и Перумову лично
(и прочим коллизиям тьмы и света) —
— посвящается сага эта

одна зима 1994 г. — другая зима 1994 г.
Москва-Изенгард

Фолько Сбрендисбок (П) — персонаж, элемент, герой, славный такой кучерявый мальчик, глаза карие.

Томин (П) — толстый гном из-под колена Царя-Калина Подгорного.

Малыш, он же Миленький гном (П) — тайное имя Сван Тэ'сон, тощий, бедный, вертлявый, любит пиво, Олмэра и Гунилу.

Олмэр, он же Карлсон, он же Мэган Морган, он же Мерлин, он же Болорьяг (С, В, НВ) — Лорд Фларинг, после смерти обещал все деньги раздать больным СПИДом.

Гонщик (жестокий И) — тайное имя Грузчик, с клюшкой, колёсами и пионерским галстуком.

Странник (полный НВ) — благоуроден и неадекватен.

Б/Д, она же Бесконечная Дорога, она же Дорога Без Начала и Конца, она же Дорога, Которая Никогда Не Кончается — всё, что угодно, но обязательно при серьёзном и глубокомысленном выражении лица.

Клан Серый и Кал Карий — экскременты, с одной разницей, что первый — это продукт деятельности астрального плана, а второй — физического.

Монада (И) — дура.

Бильба Тампакс и Фрода Сникерс (С, П) — из древних мисаг в Толкиене (И).

Ариох (Р) — опытный Бог-рецидивист, В'углускр, неудовлетворённый желудочно.

В'Углускр (И, С, Р) — древнее мифическое существо, не удовлетворяемое по определению.

Джерри В'Углускорович — его сын (не путать с Джерри-а-Конеллем!).

Арагорн (В, С) — мужской вариант Монады, занимал при Олорине высокую должность в Гондоре (Р).

Мелькорвин (С, В) — мутационный продукт деятельности Штирлица в Логросе.

— Фолько! — Нет ответа. — Фолько!! — Нет ответа... — Фолько!!! Куда же он запропастился, этот мальчишка? — Старый дядюшка Паладин Макрон мл. (Рalladine McCrone-two) из славного рода Сбрендисбоков, экс-персонаж и прапорщик в отставке, при помощи круглых зеркальных очков, морского бинокля, цифрового телескопа, Alt-F7 и Интерпола вот уже который день искал своего непутёвого племянника, мальчика Фолько Сбрендисбока, но тщетно — мальчик исчез. Исчез, прихватив с собою домашнюю библиотеку Сбрендисбоков (в кол-ве одной Красной Книги), два подарочных набора противотанковых гранат и прочее, по мелочам: «браунинги», «кольты», кастеты, кубики для игры, щипчики для пыток...

Правда, через недели две-три Паладин, копаясь в одном из измерений Мусорного Эмбера, случайно обнаружил, что его дорогой племянничек слямзил ещё и Рунный Дрын Повелителей Концов, — давнюю семейную реликвию, которую Сбрендисбоки уже передаривали друг другу не одну тысячу лет.

— Хемуль тебя побери, — облегчённо вздохнул добрый дядюшка, — и чтоб вы сгинули оба!

Выйдя на Б/Д, Фолько незамедлительно испытал глубочайшее чувство неподдельного восторга (да простят бодрого хоббита мои читатели, ведь этот хоббит был всего лишь мальчиком!).

— Эгей-гэй! — завопил совершенно счастливый Фолько разряжая в воздух пару «браунингов».

Но, так часто бывает, недолговечно мальчишеское счастье, — то ли в небесах появился Чей-то Лик, укоризненно и скорбно глянувший сверху и произнесший некие Непечатные Слова, среди которых неокрепшие ещё хоббитские лохматые ушки услышали такое...

— Нет таких слов в Красной Книге! — геройски выкрикнул Фолько и потерял сознание.

Шел по Б/Д Белый Ребёнок, на шее которого болталась, громыхая, связка миров...

— Ты что, Олорин?

— Да нет...

— А в Красной Книге был Олорин...

— Здесь, на Б/Д, другие...

— Не хочу других, Олорина хочу!..

— А хвост от дохлого Аслана или Истинной Карты тебе не надо?

— Здесь всё так необычно, так незнакомо...

— Ни о чём не спрашивай, это просто мальчик из Космоса.

— Из какого Космоса? (Ибо велико Многообразие миров...)

— Из Космоса, у них там все такие.

И протекла душа его в кипящие колеса... Чибис в небесах зелёных верблюдом прокричал; и в ночи появилась белая кобылица и говорила челевечьим языком; показала ему мужчину, привязанного к дубу, и женщину, всю в совиных перьях, рыбу с орехом во рту и чёрную свинью, чашу светящуюся и остров, весь в яблонях. И запел тогда Максим-с-клещами (04) великое ушельское предсказание:

Древнее золото пахнет свинцом,
Древний свинец — кровью.
Выйдет Король похвалятся Концом,
И Королева — любовью.
Пусть в чёрном небе сияет звезда,
Тускло, бесстрастно, беспечно...
Голый Конец не страшен, когда
Голый Король бесконечен!

— На этой Б/Д надо лежать ну в крайнем случае вдоль, а не поперёк, поперёк лежит лишь в Лимбе, да и то — не везде...

— Я сплю и вижу сон?

— ...И если я не смог пристыдить тебя и этой цитатой...

— Значит, так, — медленно проговорил Манвэ, — ты, Олорин, и не проси меня, всё равно не пущу.

— Ну ведь раньше же пускал, — обиженно протянул Олорин.

— Пускал. Теперь не пущу.

— Ага! Как Гагарина-Симбада в Космос с камнем запускать, так это мы первые, а как майа в Средиземье...

— Не пущу.

— Да ведь хоббит же просит!

— Пусть просит, всё равно не пущу.

— Но почему-у-у?

— Да понимаешь ли, — Манвэ тяжело вздохнул, — тут вот какая петрушка вышла... Били мы Тёмных три Эпохи и горя не знали, как вдруг на тебе — Весы Космического, Эру его дери, Равновесия объявились... В общем, Весы — и баста!

— Ну и что?.. — не унимался Олорин.

— Ну и то! сказано тебе, Весы, — рассердился Манвэ, — чего уж тут объяснять... Свалились тоже на нашу голову, концы их в Ородруин, блюды недовешенные! — и Манвэ захрапел, давая понять, что аудиенция окончена.

— Но хоть в Древнюю Англию-то можно? — тоскливо протянул Олорин.

Манвэ кивнул.

Фолько нехотя очнулся.

— Кто ты такой? — спросил он незнакомца.

— А это что за временно-пространственный континуум?

— А ты кто такой? — повторил свой вопрос любознательный хоббит.

— Я-то, кажется, мистер Некто, а вот ты-то — Фолько Сбрендисбок, — ответил этот плешивый человечек в котелке, кружевном клетчатом кафтане и тонгах.

— А зачем?

— А затем, что я должен пробудить в тебе Quick Unerase, дабы ты, вспомнив свои прошлые жизни, вышел на контакт с Олорином из Вавалора.

— А он — что, он и правда друг всех детей Илуватара?

— Ещё бы, и если очень захочет — непременно спасет всех вас.

— А вдруг он перешёл на сторону, к примеру, Ябеды-Ксиомбрябеды? — резонно возразил хоббит.

— А правду говорить легко и приятно, — ни с того ни с сего весело ввернул Вечный странник.

— А?

— А может быть, тебе ещё надо чего-нибудь рунное — швабру какую или кофемолку двуручную?

— Нет-нет, спасибо, ты уже как-то сосватал Арнольду и Грегору Абсолютный Бесплатный Производитель...

— Ну, я тогда был наивным сентиментальным неопытным юношей, и вообще — кто прошлое помянет, — и мистер Некто загадочно посмотрел в сторону Мордора, — тому и глаз вон. Хоббита передёрнуло, и он предусмотрительно сделал два шага назад. — Ну — и? будем так вспоминать, или тебе помочь? — и Некто вытащил из кармана рентгеновский аппарат, бомбу для Хиросимы и Карту Острова.

Фолько от изумления чуть не задохнулся — это была та самая карта с лунными рунами доктора Флинта — предсмертный модуль директора 57-й школы Мастера Стефенсона. Но пока Фолько изумлялся, наблюдая за тремя кровавыми крестами, бегающими по карте-модулю, в руках у Некто появился semi-зарядный китайский лорнет. Некто направил на осюрпризенного хоббита лорнет и... хоббит потерял сознание вновь.

— Да чего же нежны эти перу-крапивинские мальчики, — завистливо пробормотал мистер Некто, облизываясь; и, попинав для приличия окоченевшее тельце хоббита, скрылся в Неизвестном Направлении.

А Фолько улыбался, и перламутровая струйка слюны стекала на его девственно ничем-не-поросший подбородок. Хоббиту глючился пьяный Олорин на пиру в честь казни Кристофера Робина Джереретовича из Локсли. Благородный сэр Гей Гисборн через Дыру в Темени лил в кубок Олорина всамделешний ликер рыбный «Gollum», и прекрасная Гвиневера танцевала для них чучу. Внезапно маг тайным чувством осознал неподалёкое присутствие хоббита и:

— Соколы Жириновского вмиг домчат тебя вместе с Ай-Болидом до Мордора к больным краснорожим обезьянам, — прокряхтел Олорин и уронил голову на блюдо, где уже лежала одна Голова.

Внезапно на пиру появился мистер Некто, на этот раз он был облачён в ярко-красные брюки с зелёной бахромой, синюю кружевную рубашку и огромных размеров (впрочем, достаточно чужую) шляпу с пластилиновым Тауэром и ежеминутно стреляющей пушкой; на плече у Некто сидела толстая крылатая болонка-альбинос по имени Машка.

(Не очень-то и оригинальное имя, — любил впоследствии повторять мистер Некто, — но я уже привык.)

Итак, прибывший на пир Некто привычным движением взял руку Олорина, снял кольцо, часы, пощупал пульс, перерезал вены, понаблюдал за серою кровью отрубившегося мага и провозгласил:

— Готов! Может выходить.

Так на Бесконечную Дорогу вышли двое: ошарашенный Фолько и пьяный Олорин. Встретятся ли они, радостна ли будет эта встреча, а, встретившись, пойдут ли они куда-нибудь?

Следите за сюжетом нашего суперсериала каждые четверг и субботу включительно на суперканале «Аулэ-Эльрике», пейте ликер рыбный «Gollum», и будьте счастливы!

Что-то щекотало хоббитский нос. Фолько открыл глаза и увидел перед собою бороду; от бороды пахло луком, чесноком и жжёной резиной.

— Пшел вон из эфира, Кулебякин, — пробормотал Фолько, мысленно перекрестившись, но, вопреки ожиданиям, бородатый колдун не только не испарился в воздухе (отрезал руку, зарезал суку, заехал сбоку, замёрзнул сборку), но даже топнул рыжим давно не чищенным канибадамским сапогом и сказал:

— Осуществление пролонгирующего действия в этом временно-пространственном континууме не имманентно по сути, что является имагинационным следствием псевдоподсознательных галамутаций...

— А, Гэндальф, это ты, привет! — воскликнул Фолько, — что новенького на Б/Д?

— Сначала встань на ноги, — буркнул бородач, разом вдруг вспомнив того ряженого увальня в дурацком колпаке, со связкой магниевых жезлом под мышкой и со стареньким китайском букварем в кармане, — кроме того, никакого Гэ... эм-м-м... как ты сказал? в общем, его здесь нет.

— А ты — что: личная монада доктора Шагала, что ли?

— Я — Олорин!

— Оно и видно, — Фолько сплюнул бородачу под ноги и продекламировал:

Не всё то золото, что серебро,
Славу попробуй слапай!
Вышел Король и придумал добро.
Сильный — не значит слабый.
Белые флаги станут бельём,
Верный — не значит вечный.
Кроют порой короля королём,
Коли покрыть больше нечем!

— Погоди, мне надо сказать тебе... — перебил его Олорин.

— Нечто очень важное, — закончил цитату хоббит, — ну и что еще?

— Неужели тебе не нужна моя помощь?

Фолько мрачно посмотрел на Олорина и ничего не ответил.

— Я помогу тебе!

Фолько громко высморкался в дорожную пыль, вытащил из кармана «Сникерс» и стал, громко чавкая, есть его.

— Я добрый!

Фолько дожевал «Сникерс», выплюнул рваную обертку, вынул из кармана «Вискас» и стал, громко чавкая, есть его.

— Я умный! я очень умный!!

Фолько, дожевав «Вискас», выплюнул перекорёженную жестянку, достал из кармана «Тампакс», покраснел, засунул «Тампакс» обратно и принялся насвистывать «Мальчика в кепочке».

Олорин воздел костлявые руки к небесам и погасил солнце.

— А что, — поинтересовался Фолько, — брат твой Хоттабыч в Москве еще?

Олорин обиженно засопел и исчез.

Фолько зажёг солнце обратно, при помощи «РhotoStyler» настроил его на шесть дня и двинулся вдаль по Б/Д. После радостной встречи с живым персонажем «Красной Книги» хоббиту захотелось немного подкрепиться, и поэтому в голове его, хоббита, созрел хитрый план, но делиться планом этим с вами, любезные мои читатели всей этой чернухи, хоббит и не собирается, так что растите планы ваши сами!

Шла 13 верста Б/Д. Фолько насторожился — справа по курсу, в роскошных терновых кустах кто-то играл то ли на рояле, то ли на арфе.

— На всякий случай всем здрасте, — проговорил вежливый хоббит и прислушался; но ответа не последовало, а музыка продолжала звучать.

— Ну и кто же здесь? — осведомился Фолько уже более повышенным тоном и швырнул согласно инструкции в терновник семь противотанковых гранат. Послышался страшный грохот, после чего таинственный музыкант подал голос:

— Кто-кто? Конь в пальто, вестимо! — пробасил музыкант и вышел из кустов на Б/Д.

Им оказался бравый бородатый гном в серобуромалиновом пончо и вязаной лыжной шапочке. На поясе у гнома висела решительных размеров секира (спёртая, откровенно говоря, из Оружейной Палаты, о чём гном сообщать не любил, а наоборот, на всех тусовках и брифингах гордо рассказывал, что самолично выточил её из рессоры трактора «Белорусь»), кроме того, лёгкое вооружение гнома составляли: 38 катан, две базуки, шесть баллонов жидкого гелия, испанские сапожки, набор хирургических кайлов и ломиков и небольшая походная пушечка.

Насупив для пущей важности густые нечёсаные брови, гном ущипнул хоббита самым что ни на есть дружеским образом и заговорщически прошептал:

— У Вас продаются холодные сардельки?

— Нет, — таким же загадочным тоном произнес хоббит, — сарделек нет, есть горячие сосиски.

И, троекратно облобызав друг друга, как того требовал Священный Ритуал борцов за Чистоту Эа, приключенцы двинулись в путь. Уже где-то на середине Б/Д гном объяснил, что зовут его Томин, что у него есть очень много золота, награбленного ещё в Англо-бурскую войну и что неподалеку (парсеков 100, не больше) имеется на примете один крайне любопытный Модуль.

Адмирал Нельсон был одноглазый, капитан Хукк — однорукий, художник ван Гог — одноухий, пират Джон Сильвер — одноногий, и только лишь Лорд Мелькорвин был круче всех, то есть: одноглазый, однорукий, одноухий и одноногий одновременно. 43 межгалактических разведки и 18 мафиозных коммерческих структур выплачивали Лорду пенсионные пособия как инвалиду, но Мелькорвин и не собирался бросать любимую работу. Ведь это он в тайне от всех выиграл Ватерлоо и The War of the Worms, это он по заказу ЦРУ выслал в СССР из Африки Чебурашку, Буратино и Лаэртского, кроме того, он перерезал личным кайлом Корума Биокрак свирепого Бармоглота... и ещё много тёмных дел оплетало его мрачную судьбу агента, шпиона и разведчика.

За свою страсть к тщательно спланированным злодейским акциям, которые, откровенно говоря, больше напоминали пышные хепенинги Доктора Крюка и Психоделической Водонапорной Башни, чем высокошпионские супероперации, собратья по Мрачному миру прозвали Мелькорвина Королём (King, Rex), и с тех пор на визитках Бессмертного Шпиона значилось: «Король» и ещё три Ноля — межгалактическая индульгенция на право Эсхатологии любого вида.

С популярностью Мелькорвина могла сравниться лишь популярность Ариоха и В'Углускра, поговаривали, что сам Олорин был всего-навсего лишь средиземской инкарнацией Мелькорвина.

Но вот настоящего его имени не знал никто, кроме, конечно, мерзкого Клетчатого Мастера, Полковника Шыто-Крыто из измерения «Х», но Полковник унёс эту тайну с собою в Лимб, откуда обычно такие Мастера не возвращаются (лет 300 назад мерзкого Шито-Крыто линчевали распятием восставшие сипаи).

— Будь здоров, не кашляй, — сказал тогда Лорд Мелькорвин, приступая к новому делу. А дело было, по счастью, плохо, дело было в том, что в Средиземье, сказочной стране, злой разбойник Саурон, опутавший своими злодейскими тенётами ничего не подозревающее Средиземье, обманом заманил к себе в Мордор хоббита Фродо с Сэмом и каким-то Кольцом Всевластия, и уже хотел грубо надругаться над всеми троими, как Лорд Мелькорвин геройски спас дурня хоббита с Сэмом, но — что крайне удивительно — Кольцо упустил. Приборы показали: Кольцо кануло в одно из мабденских измерений Ариоха; и ничего толком об этом Кольце не зная, кроме того, что он него всех тошнит, Лорд Мелькорвин бросился в погоню.

Харчевня «У Трёх Ноздрулей» славилась на Б/Д дурной репутацией. Не было и дня, чтобы здесь кого-нибудь не развоплотили, не отправили в Лимб или не послали отмывать сапоги в Индийском океане. Стены, потолок и пол заведения были изувековечены автографами Эльрика, Конана, Моргота, Хусейна, Хокмуна, Горлума, Штирлица и прочих завсегдатаев всех времен и народов. Здесь харчевались Берен и Лютиэнь во время своего свадебного путешествия по Ангбанду и Утумно, отсюда уходил в своё первое кругосветное путешествие Капитан Сильвер, здесь же порой наяривали крутые блюзы Эланор, Шариков и Наумов, а заезжая стриптизерша Мин-Мей пела свои сентиментальные шансоньетки.

Но никакими ноздрулями здесь, конечно, и не пахло. Только порою между грязными столиками ходили вразвалочку толстые пьяные гоблинши и разносили кроваво-бурого цвета пиво.

— Н-н' что, брат-хоббит? — меланхолично потягивая пивко, пробасил Томин, — н-н' как?

— В'кайф, — икнул Фолько и уронил голову на стол. Но тут произошло нечто такое, что заставило приключенцев слегка протрезветь.

— Переходим к горизонтальному пролету! — заорали за окном. После чего раздался чей-то сдавленный вопль, и через окно (вернее, через его раму, поскольку стёкол в окнах не было в принципе) в харчевню влетел небольшого роста гном в клетчатой рубашке с колечками, в сандалиях и шортах. Пронесясь параболой по залу, гном приземлился носом как раз в пивную хоббитчью кружку.

— П-переход в монгольскую степь, — буркнул Томин и спустил за шкирку гнома под стол, — летают т'тут всякие...

Фолько посмотрел осоловелыми глазами сперва на стол, потом под стол (куда исчезли разом все кружки с пивом) и изрек:

— Было двое — стало трое.

— Вы п-полагаете?

— Й'а полагаю...

— П-почему?

— Он миленький, — сказал Фолько и, патетически взмахнув Рунным Дрыном Повелителей Концо,и продекламировал:

Древнее золото едко блестит,
Левый не значит — правый.
Конунг — не негр, Буба — не щит.
Трус и балбес, и бывалый
Произрастают в соседнем саду,
Пашут и пыхают вместе.
Едет Король на корове по льду,
Едет, кровавый, к невесте...

После чего, сделав неловкое движение, тоже свалился под стол. А через минуту из-под стола в обнимку вылезли хоббит и гном и хором сказали:

— Здесь п'плохо кормят, пшли в д'другой трактир!

И Томин с ними согласился.

Выходя из харчевни, Фолько шепнул Томину на ухо:

— Н'адо взять его с собой, через денёк-другой... его здесь п'прикончат... а п'потом мне кажется, чт' он — трус!..

— Угу, тогда — к «Педиататору», — буркнул Томин.

— Ах, простите, я и не знала, что вы — французская крыса, — испуганно пролепетала Ниэнна, барахтаясь в собственных слезах.

— Никогда! — взвизгнула крыса, пытаясь подгрести ближе к берегу, — никогда! слышал ты, женщина, никогда! Я — Бессмертный Воин, достигший Края Земли! я — Суперкрыс с планеты Прокрыс! я — суровый и справедливый Рыцарь Аслана, и в Нарнии имя мое — Ричирип! Никогда не снизошел бы я до того, чтобы предложить тебя просто согреться, после такой, бестактно нанесённой мне обиды, ибо вижу я на поясе твоём кривой восточный кинжал, но здесь, в этой гнусно-соленой луже...

— Может, лучше Перумова почитаем? — робко попросила Ниэнна, высокий-высокий нарнийский штиль чуть не вызвал у неё нового приступа слезливой скорби.

— Никаких Перумовых! Свобода или смерть! быстрота и натиск! выше и дальше! кто не с Намо — тот против всех!! — громогласно заверещал Бессмертный Крыс, захлебываясь.

— Ой, мама, ой, мамочки, — запричитала Ниэнна, облившись-таки новыми слезами.

Так погиб Крыс Ричирип. Но тут Слёзное море мигом высохло, и в воздухе запахло кошками и горелым — по мрачному низкому небу к замолкшей от удивления Ниэнне гордо шествовал Золотой Аслан.

— У меня умирают лучшие крысы, и виной тому — ты! — грозно прорычал Аслан, — а посему быть тебе самой крысой и жить тебе во мрачном сыром подвале и нянчить тебе сына почтенного В'углускра, Джерри В'Углускровича до тех пор, пока... впрочем, пусть Писатель придумает это сам, я же не обязан делать за него что ни попадя...

Так сказал Аслан и ушел, предоставив Писателю думать, а Ниэнне превращаться в крысу.

— Я тебе это припомню, толстая паленая кошка, — как бы между прочим процедил сквозь зубы Писатель.

Путаясь в складках чёрной, вышитой серебряными и золотыми птеродактилями мантии, менестрель Лэйвлан шёл по длинному широкому коридору, соединяющему чертоги 19-ой и 43-ий, там и сям на стенах коридора висели старинные гобелены, присланные сюда, в Мандос, из Конца Времён герцогом Квинским.

Много раз, проходя мимо них, сэр Лэйвлан с дрожью в сердце вспоминал великие кровавые события далёкого прошлого и ещё более далёкого будущего, вдохновившие безумных художников 15 измерений на создание этих дивных гобеленов. Вот — гибнет Лорд Чапаев, пронзённый хоббитской двуручной тяпкой на середине Адуна, вот — легковооруженные мишки Гамми штурмуют благословенный Мумми-Дол, последний оплот Умертвий Аслана...

Но сейчас Лэйвлан шел, не озираясь по сторонам — было дело. Менестрель Мандоса свернул налево, потом направо, и вот коридор вывел его на чистую воду подземного Озера-с-голосами.

У берега Озера на большом голубом валуне сидел Новенький. Этот Новенький там, в миру, был, по всей видимости, крупным военачальником, об этом говорили и его единственный с своем роде красно-багровый глаз, и его худая высокая фигура, и большой, выпуклый и бледный лоб, и сутулые плечи, должно быть, от постоянного сидения за письменным столом, и даже полное отсутствие на левой руке кисти с пальцами, — так жестокий Изильдур отметил в 41 году свою победу Светлых Сил над Здравомыслящим течением повествования.

— Ты что, майяр? — перестав наконец критически рассматривать Новенького, спросил Лэйвлан.

— Майяр.

— Почему?

— Нипочему, обыкновенное воинское звание, и вообще, Толкиена читать надо.

— Почему не вадаг?

— Сэр, мне трудно отвечать на ваши вопросы — меня мутит, я уже полчертога заблевал...

— Ты бы ещё Демиургом вырядился, урод, иди ищи свою палату.

— Зипун вам на язык, какая палата...

— Гранатовидная или Шестая, после Барад-Дура тебе любая подойдет, так, Гордт... э-э... хауэр...

— Я предпочту, чтобы в Мандосе меня звали как-нибудь по-другому, скажем, господин Мориарти; но Память свою я оставлю себе.

— Я всегда говорил, что Васильев — лишь марионетка в корявых руках Мафии, — негромко пробормотал Лэйвлан, уводя новоназванного господина в палаты.

Лэйвлан торопился, — по особому распоряжению Намо он должен был срочно отбыть в Средиземье для загрузки в Мандос по неуважительным причинам замешкавшихся на 300 лет эльфов. В затопленном маслобонийцами и отошедшим в вотчину Намо Логросе уже ждал менестреля печально известный «Наутилус», называемый в прочих измерениях «Желтым Кораблем Мертвецов» (или просто «Субмадуркой»).

Дверь, слетевшая с петель, видимо, посредством тяжёлого армейского ботинка, распотрошила в щепки и осколки роскошную витрину у стойки борделя «У погибшего Педиатора», и Томин, бросая кубик на поднос, в предвкушении весёлого махача радостно подмигнул Малышу и Фолько.

Однако, к великому огорчению приключенцев, ожидавших по меньшей мере незабываемую встречу с армиями «Алисы», «Спасения» и «Любовников», в бордель ввалились два плохо одетых тощих и грязных субъекта. Один из них вонял перегаром и перцем, другой — мазутом и соляркой. Субъекты подошли к приключенцам и, вежливо испросив разрешения присесть за стол, присели.

Гномы просто промолчали, а Фолько неторопливо разложил перед собой на столе три кольта, два кастета и щипцы для удаления зубов. Наконец воняющий мазутом ударил себя пяткой в грудь и на чистом русском языке произнес:

— Я — гонщик.

— Видим, что не танкист, — попытался было пошутить Малыш, но не обладающий видимо чувством юмора Гонщик нахмурил брови и представил своего спутника, им оказался обыкновенный Странник.

— А это — Борман, — имея в виду Томина, опять неудачно пошутил Малыш.

— Оч-чень хорошо, — содрогаясь в приступе преодоления ярости, сказал Странник и закрыл широкой ладонью свой большой нос.

— А куда вы путь держите? — ни с того ни с сего встрял в разговор традиционно любопытный Фолько, — ведь вас ещё нет в Красной Книге?

— Куда? Где? — Гонщик и Странник вдруг разом побледнели и осунулись, а потом встали и, старательно поддерживая друг друга, вышли вон.

— Кажется, ты их обидел, — предположил Томин, на что Фолько изрядно фыркнул на блэк-спиче, а Малыш добавил, меланхолично раскупоривая новую банку пива:

— Зачем нам нужна Дорога, которая ведёт к ихнему Храму?

И все присутствующие искренне подивились образованности Миленького Гнома. Но в это время на Б/Д раздался дикий байтораздирающий скрежет, и в борделе одновременно зависли все BBS-ки, прокисло всё пиво и все космические проститутки обратно девочками стали.

— Ну дела! — в один голос воскликнули приключенцы и, бросив кубики с бумажками, выбежали на Б/Д.

В Таинственную даль, к серебристой линии горизонта катилось вывернутое наизнанку мопедное колесо, а в воняющем перегаром и мазутом воздухе летали армейские ботинки, томик стихов Рериха и пионерский галстук.

— Ладно, что смотреть там, — махнул рукой точь-в-точь как Карлсон Миленький Гном, — вернёмся к нашим Драконам.

И они вернулись, и даже успели выйти в одно очень интересное отражение с нелепыми двуполыми чудищами, не владеющими магией Нонь-Дзъю; как вдруг — из-под соседнего столика вылез и направился к приключенцам устрашающего вида рябой усатый горбун — сицилийский шефанго-сантехник сеньор Сандегайло по прозвищу пан Хренобер, глава Средиземноморского отделения Униты-«Z».

Сердито вращая глазами и размахивая девятихвостной плёткой, он медленно подошел к приключенскому столу и, гнусно кривляясь, объявил:

— Владыки Клан Серый и Кал Карий выходят на Тропу Войны!

— Не много ли идиотов на сегодня? — наклонившись к хоббиту, спросил Томин; хоббит молча кивнул и перевернул кубик с «3» на «6».

— Э-э, послушайте, любезный, — важно проговорил Томин, бросая на пол три фальшивых пиастра, — иди, выпей за здоровье Гения нашего любимого Писателя.

Сеньор Сандегайло подобрал деньги и, стукнув рукоятью плети по столу, громко и внятно проговорил:

— В носке, в носке я хранил Золотой Ключ ко Всем Мирам, а негодяй Буур А'Тино, этот отпрыск Фангорна из Фор Мьёр, этот дубиноголовый гулег из Дориата... этот мафиозный толкиниенист...

— И ты, значит, говоришь: мафия, — изменившимся лицом прошипел хоббит и, заламывая брови и раздувая ноздри, поднялся из-за стола, — тебе ведь ещё в Третьем томе попросили соблюдать регламент, — в руке хоббита недобрым светом блеснул Рунный Дрын Повелителей Концов.

— Фолько, душка! браток! — повиснув на шее хоббита, заверещал Малыш, — при мальчонке-то... не надо!!

— И правда, старик, не отвлекайся — Драконы ждут.

Но Фолько, стряхнув с себя вопящего Малыша, меланхолично подошёл к подпирающей потолок железобетонной балке и ударом головы перешиб её, потом, попрыгав по дубовым столам борделя, переломал их все, а последним решающим прыжком напрочь своротил стены и крышу несчастного придорожного заведения.

— А всё-таки наш хоббит — самый лучший, — гордо сказал Томину Малыш, и Томин, утвердительно зевнув, пошел вытаскивать Фолько из-под обломков, в то время, как космические проститутки, модераторы, модуляторы и прочие свободные народы Б/Д в ужасе разбегались кто куда.

— А всё-таки я ему врезал, — бормотал Фолько на руках у Томина, с благодарностью поглаживая свой Рунный Дрын.

— Пошли-пошли, последний герой, — пропыхтел Томин, ставя хоббита на ноги, — и помяни моё слово, не пройдёт и Эпохи, как этот славный бордель будет называться «У погибшего Толкиниениста».

И друзья, громко смеясь, двинулись вдаль по Б/Д.

— Что за фрейдовщина! — воскликнул, оскорблённый увиденным, хобббит.

— Где? — разом среагировали гномы.

— Да вот же, — Фолько указал на торчащую неподалеку из грязного болота башню и подумал: нет дурных глаз, есть дурные уши.

— Зайдем, что ли? — предложил Томин, вытаскивая из кармана дух Гил-Гэлада в спичечной коробке, лассо, портрет С.Разина и виртуальный диск на 540 килополушек, — что-то из этого нам явно сейчас пригодится, но вот что?..

— А, — опять махнув рукою, рассмеялся Малыш, — войдём и так, ты, Томин, — подкопом, ты, Фолько, через окно, а я — трансгрессирую; встречаемся у порога в центральной зал.

И, откровенно говоря, Голос обрушился на них внезапно со всех сторон, едва они переступили порог.

— Нет, это не так, мой милый Рентар, — говорил Голос, — ты получишь то, что просишь... иные лишь растратят свои прибамбасы... ты не нашёл тропу? ты помнишь наш уговор? ваш Светлый Совет решил напасть на Дур-Голдур... но знай, о, ученик Толстяка, с ними идет и Элронд из Ривен-Дейла, и Кристофер Робин Лесной, сын Рождённого в ЮАР... — голос оборвался внезапно, и тишина затопила башню Ортханка.

Вдруг одна из закрытых ранее дверей легко растворилась и в залу решительно вошел тов. Невструев. Высоконравственным взором окинув изумленных гномов и хоббита, Анус Полуэктович проговорил:

— Послушайте, мы с вами вчера не... — но его перебил вновь зазвучавший Голос:

— О, Кристо МакРуэл, Тропы Мертвых выводят лишь на пути Мертвецов! познавший смерть против жизни нарушит запрет и позавидует смертным...

Ярус Полуэктович страдальчески поморщившись запустил по локоть руку в каменную стену; сначала что-то щёлкнуло, потом раздался гулкий подземный удар, и башня замолчала; гномы и хоббит невольно зажмурились, а когда открыли глаза — Невструева в башне уже не было.

— Йо-нус По-лу-эк-то-вич, — с трудом выговаривая неизвестное имя, прошептал Фолько, — такого в Красной Книге, кажется, ещё не было...

Как вдруг за их спинами раздался звон разбитого стекла и неясное сопение.

Обернувшись, приключенцы увидели Сарумана (хоббит сразу узнал его по глубокому шраму на шее). Саруман был облачен в чёрные джинсы и бирюзовый халат из плюша, в руках же держал он пульт д/у видеомагнитофона и издыхающую крысу.

— Ниэнну вам в шуты, Фэанора вам в сыновья! — пыхтел и булькал Саруман, размахивая крысой, — какой косорукий поинтюх перекрыл Голове воздух?

Фолько и Томин многозначительно переглянулись, но промолчали, нет, они явно не понимали, что случилось. Но тут бесцветные глаза Сарумана остановились на хоббите:

— Как ты проник сюда, мальчик? — вкрадчиво спросил Саруман голосом изрядно постаревшего Крапивина.

— Через окно, конечно, — Фолько недоуменно пожал плечами, тоже, мол, мне, кудесник, нашел чего спрашивать.

А Саруман кисло улыбнулся, чуть сильнее сжал в кулаке крысиную шею и прошептал:

— Питер Пэн... я знал, что ты вернёшься... да вот состарился я... — и радужная слеза, скатившись по впалой щеке на пол, превратилась в сильмарилл, и жадный Томин, почтительно пригнувшись, взял сильмарилл тот и положил его в карман свой.

— Нет, я не Питер Пэн, — печально сказал Фолько и шмыгнул носом, упоминание ещё одного персонажа не из Красной Книги повергло бедного хоббита в жесточайшую тоску.

Саруман тем временем, бормоча себе под нос:

— А вот сейчас-ко я гляну, что тут у нас за лисоньки чернобурые бегают, — принялся нажимать что-то на пульте д/у, и изумленные приключенцы вновь узрели Опуса Полуэктовича, выходящего спиною вперед из стены, отрубающего подачу воздуха и уходящего снова в Никуда.

— Опять Невструев, — Саруман уже окончательно придушил крысу и бросил её на пол, — вот как запакую его в BSA и пошлю в Лимб, где вообще времени нет... так ведь нет же, ходят они тут и ходят, стыда у них нет, а мне ещё в Ломбард Танелорнский поспеть бы...

— Служите там? — участливым голосом спросил Фолько.

— Челобаки служат, я — работаю...

C этими словами, а также с лёгким треском Саруман исчез, и крыса его, мгновенно превратившись в Мастера, Маргариту, Воланда и тридцать восемь попугаев, убежала.

— Надо выбираться из этой проклятой дыры, — мрачно изрек Фолько; гномы с ним согласились и, достав из вещмешков дорожный горн Дьюрина с самоподзаряжающимся файрболом, личное кайло Корума Биокрак, 666 рублей одной бумажкой, полную и окончательную историю Амбара и его обитателей, запасной пропеллер Карлсона, который-живет-сами-знаете-где, и Вторую очередь северной ветки нефтепровода Урелгой-ФорМьёры-Хрюшгород, приготовились к долгой изнурительной работе. Фолько с душораздирающим воплем: Мур-р-р-мя-а-а-у-у! — сделав тройное сальто, со всего размаху проверил своими лапсами на прочность каменную стену Ортханка. Размалёванная под камень картонная стена вмиг порвалась, и хоббит грохнулся наземь прямо под ноги кривоногой восьмилетней девочки с чёрной челкой и снобистским выражением лица.

— Так ты тоже упал? — невозмутимо спросила девочка. Фолько хотел было послать её к Мандосу или даже в COMMONРLACE, как вдруг со стены свалилось огромное Яйцо. Что тут началось!

На кораблях приплыл Арагорн с всей своей ратью андедов и конницей гулегов из Фангорна, прибежал Герасик, мыча что-то о не-о-том яйце, потом чёрт знает откуда появилась ещё одна девочка, как две капли воды — похожая на первую (это если вы одну каплю воды уже выпили, а другая капля высохла), вторая девочка, треснув Дхампти по острому концу его яйца миелофоном, потребовала, чтобы он (то есть Яйцо) немедленно отдал Лиловый Шар Джеральда из Логроса, а Арагорн, отбиваясь резиновой дубиной от армии Чёрного Короля, бормотал: Гэндальф, Лиловый Шар, Денетор... поздно, поздно... ах, милая моя Алиса, когда ты наконец начнёшь ориентироваться в Районной Детской Библиотеке Вавалора!

Больше Фолько выдержать не мог, зажав ушки передними лапсами, он бросился бежать в Цитадель Олмэра, где его наверняка убьют, если, конечно, многоуважаемому Писателю Всех Времён и Народов не досталось продолжать и дальше в таком же духе...

(Голос Писателя: Беги, мой, мальчик, да хранит тебя св.Трифон... (St.Treason)

А, может, это опять сказал Олорин? Морган с ним, беги, Фолько!)

Внезапно Фолько почувствовал, что теряет равновесие; спиралевидный изгиб неба свернулся в грохочущую ветром звуковую воронку, сорвал с тщедушного тулова хоббита не только его Алую мантию, три мифрильных кольчуги и шляпу с пером (подарок то ли Кристофера Робина, сына... ну, того самого, из Локсли, то ли Д'Артаньяна из Гаскони), но и набедренную повязку, принадлежащую некогда грозному Гераклу Олимпийского, сделанную из шкуры Аслана Нарнийского Не-приходящего-когда-не-ему-вздумается.

Но вот ветер прекратился, и перед изумлённым хоббитом предстал сам Лорд Карлсон Летающий.

— Сэр фларинг, — почтительно сказал Фолько, — не Вы ли произвели бурливый ураган cей, посредством которого лишился я своих добрых вещей?

— Не-э-э, это Гингема, наверное... а впрочем, фигня, дело житейское! — махнул короткой, но изрядно изящной рукой Лорд Карлсон, — блин, тут маторушка — оппаньки, покедова его, голубка, не обесточил, кажись, миров семь-восемь запросто пролетел, но всё это фигня! потому что у тебя есть немного прайса, и мы по Лонг-стриту, (что за инкарнация дурацкая!..) шманаем до Макдональду за, блин, биг-маками!

Карлсон приветливо оскаблился и, схватив Фолько за шиворот, попытался было взлететь, но взлёт не получался.

— Э, братушка, Малыш-то полегче будет... да, кстати, про Малыша! он малый, конечно, после меня — Лучший в Эа, но он, дурилка картонная, продал свою Домому-мучи... ну, в общем, ту, которая звёзды на Небе позажигала, продал за кусок пудинга для меня какому-то Олмэру из Глорфинчипа, вот уж гоблины-то какие (надо уж такую чушь нести!..) — причитал Карлсон, пытаясь при помощи Control Dead завести свой Лучший в Эа Мотор, но в Моторе, по всей видимости, явно завёлся некий многофункциональный вирус типа «харакири по-мирмуровски», и вылезать оттуда, само собой, этот вирус не собирался.

И когда несчастному Фолько надоело смотреть на пыхтящего над своим пузом Летающего Лорда, хоббит вновь воззвал к Несокрушимому Гению Писателя, и Писатель опять внял его мольбе, — Карлсон, вытряхнув из карманца Фолько 33 зелёненьких баксика с портретами начальника 2:5020/122 и механика «Пегаса», тоже скрылся в Неизвестном Направлении, жужжа и попукивая.

Фолько перевёл дыхание. [F6]

Тиха перу-крапивинская ночь! Спят чеченцы, приключенцы, спит и Фолько, милый мальчик, спит, калачиком свернувшись на поляне у колодца, тихо плещется водица, в небесах летают рыбы, силой мрачной и отвязной в новый диск перенесенный, спит, калачиком свернувшись, милый мальчик, добрый Фолько... Орки Оромэ сожрали, эльфы Оромэ хоронят, а Писатель пишет Книгу.

— Журка?

— Кто это? — моментально проснулся Фолько.

— Плохо тебе, и мне плохо...

Фолько попытался было вглядеться в надвигающийся с Востока туман, тщетно: пропали и кусты, и деревья, пропали и лежащие (почему вдруг?) рядом гномы; хоббит осторожно прислушался — кто-то говорил, — с ним? с кем же?..

— Журка... ковер... Астэ... цианистый калий... о, как больно!..

— Эй, кто ты? выходи, пока цел!

— Каллэ, нашедший съеденное! я чувствую, что сорок островов потеряли Кольцо, где оно? куда пропасть уходит? — голос то пропадал, то нарастал вновь, в голосе слышался ветер и скрип старых деревьев, и детский плач, — Ева, Евочка! как больно, кровь... не терплю крови...

Фолько насторожился, голос, казалось, исходил из него самого, но — нет! ужели?.. Фолько откинул плащ и бережно вытащил Рунный Дрын из ножен. Вздох облегчения всколыхнул туман, ветер оживил небо, показались звёзды; теперь Фолько сидел на высоком бархане, а вокруг были пески, пески, пески...

— Журка, я теперь уже не деревянный... а мы разве уже спасли фрекен Снорк, да? мне нужен воздух... и новая кровь... Евочка, солнышко, рыбка, — с какой-то жалобной яростью забормотал Рунный Дрын.

Фолько положил его перед собой на песок.

— Ты умеешь говорить?

— Я чувствую боль, бейби, — всхлипнул Дрын, — близится Юбилейное Соитие, а я... потерял твоё Кольцо, милая... но Юрик Тудымов найдет его или Незнайка... не помню...

— Кто такой Юрик? — дрогнувшим голосом спросил хоббит, — я Фолько Сбрендисбок, и я не совсем понимаю...

— Но ты же еще и Мумми-тролль, мы шли с Горькой в горы открывать Тайну 40 островов Колдуна с Архипелага, мы спасли из горящего куста Пеппи... а теперь вы должны помочь мне...

У Фолько закружилась голова, ничего не говорящие дурацкие имена будто всплыли из его далеких странных снов. Пеппи, Незнайка, Горька...

— Кто ты? — наклонившись к Дрыну, спросил хоббит, — и кто я? — про себя подумал.

— Линушка, что у тебя с руками?! — плаксиво завопил вдруг Дрын, осветившись изнутри кроваво-голубым сиянием, — о, майн капф, как больно! я один, я всегда теперь — один!

— Погоди, или ты меня с кем-то путаешь, или... кто эти существа, почему ты так странно разговариваешь со мной? — неузнаваемым голосом произнес хоббит, понимая, что вопрос глупый, понимая, что он почти уже вспомнил! вспомнил!..

— Журка, — заверещал Дрын, — не бросай меня, Евочка, Астэ, я потерял твоё Кольцо! Соитие, Соитие, я не успеваю, мои времена звучат на все небеса, не хочу! о, сколько крови! мама, почему же так долго?!

— Перестань! — закричал Фолько, зажав ладонями уши; странные причитания Рунного Дрына, казалось, могли свести с ума, кинуть в другое измерение, в Мандос, в COMMONРLACE...

Над барханами нависла мрачная тишина, только тихо всхлипывал Дрын, бормоча что-то на сей раз по др.германски.

— О каком Кольце ты говоришь? — успокоившись, спросил наконец Фолько.

— Было Кольцо у Евочки... Миллионное Соитие Концов и Колец, юбилейное, а я остался без Евочки, без Кольца, а мой мир — без Конца... калий... калий...

— Не очень-то понимаю... какие-такие концы?

— Концы, Журавлик, Концы нами правят, куда не придешь ты, куда не вернешься — всюду есть свой Конец, во мне — Конец, но Концу нужно своё Кольцо... но львы пожрали поющих людей, и я был опять проклят, мой мальчик, ты разве забыл, как поил меня чёрными молниями Намо, когда Вечный Спутник твой помчался за подмогой в Летающий Город... из вечности в вечность... мы не завершимся... гореть вовне, не сгорая, мальчики, мальчики, мальчики...

Тут Фолько почувствовал, что ещё 3-4 минутки такого разговора, и он потеряет сперва терпенье, а затем и сознание.

— Да объясни же в конце-то концов! — закричал хоббит, — что ты за говорящий Дрын такой? и кто эти такие мальчики, почему я не понимаю тебя? я — Фолько Сбрендисбок из Хоббитшира! а мы — в Средиземье, и, судя по Красной Книге, в 4-ой Эпохе!

— Как-как? — захлебываясь новыми слезами, запричитал Рунный Дрын, — я что-то не то сказал... Хоббитшир... Фолько... а! ты, наверное, мальчик!

(«Ну всё, Вселенский Потоп, — подумал Писатель, — они что — сговорились все, что ли?»)

— Да, — пожал плечами Фолько.

— А, что — девочка у тебя есть, ну, там, Кнопочка или Иришка?

— Да нет вроде...

— И Спутника у тебя... ну, Мумрика, Буур А'Тино?..

— Ну... нет-нет.

— Не с тем!! не сюда! о, как меня жестоко наказали, какие страшные каникулы! плата за боль... в проклятом мире, где ничего не знают! Евочка... милая, они кинули Кольцо твоё!.. а я... я рано воплотился, зря... не успею... почему же так долго?..

— А что, что-нибудь случилось? — поинтересовался Фолько.

— Всё зря! Незнайка, Журка, Севик, Пьеро... — Рунный Дрын вспыхнул серебристо-кровавым сиянием, а голос его, казалось, становился глуше и уходил куда-то вовнутрь, — у Вечного Мальчика, как и у Героя, есть и свой Спутник, и своя Возлюбленная... рано, плохо тебе... я чувствую: Концы ломаются и разрываются Кольца... прости, ты не тот, не единственный... скоро будет Миллионное, юбилейное, Соитие Концов и Колец, в каждом мире я могу говорить лишь три раза... найди Кольцо... Олмэр... Ариох... Малыша верните... я ошибся, кровь во мне... бездна боли... развалы и катастрофы... спасите... — последние слова его были еле слышны.

Фолько не помнил, как вложил Дрын в ножны, как вернулся к гномам под крону старого дуба, как, свернувшись калачиком, вновь уснул...

— Ты куда это смылся?! — завопил поутру Томин. Фолько пожал плечами и отвернулся; после такой странной ночи как неуместны и нелепы показались ему и гномы, и деревья, и виднеющийся вдали город на горе.

— А мы тебя звали-звали, кликали-кликали, я уж подумал было — под машину попал или утонул, ну так и Моргот с ним, с ренегатом шерстолапым, козлом безрогим; падлой, сказал, буду — вот найду его, рокабильщика едреного, век воли не видать, до самых до окраин спущу к деду Сэмэну в топку, — пущай летает, лопни моя селезёнка!!

— Гномы, братушки, — прослезился Фолько, — а я-то думал: не любите вы меня... а вы-то...

И, ритуально крепко обнявшись, приключенцы стали спускаться в долину, за которой виднелась гора, а на горе стоял бело-голубой город.

У подножья горы сидел как живой Клинник Чистого Разума и варил бульон в золотом горшке.

— Скажите, — спросил вежливый хоббит, — а что это за город, там, на горе?

— На горе? — удивился Клинник, — здесь нет никакой горы, сплошные иллюзии.

— Гора, выпуклость, холм — какая разница, нас интересует называние.

— Название чего?

— Города.

— Какого?

— Этого.

— Этого — какого?

— На горе должен быть Нагорный город, а ваш город какой?

— А какой?

— Но я-то не знаю...

— А как можно спрашивать о том, о чем не знаешь?

— Так я его вижу!

— Где?

— Да вот он — здесь!

— Ну и где?

— Да на горе, за Вашей спиной, повернитесь.

Клинник повернулся, а потом оглянувшись, сказал:

— Насколько я понимаю, у меня сейчас за спиной один глупый и болтливый хоббит и двое гномов.

— Да не сейчас за спиной, — воскликнул Фолько, — а тогда за спиной.

— Когда?!

— Да брось ты с ним препираться, — шепнул на ухо хоббиту Малыш, — кое-кто уже достался читать этот дурацкий диалог; а, читатель?

— Придётся лезть на гору, — вздохнул хоббит, — а так узнали бы и прошли стороной.

— Ну и пошли стороной! — предложил Томин.

— Нет, ни за что, — отчеканил Фолько, — я пытливый.

— Лучше гор могут быть только орки... — процедил сквозь зубы толстый Томин.

И, помянув, надо сказать, откровенно, некие места, приключенцы полезли на гору.

Часа через четыре, обливаясь потом и источая цитаты из «Полного собрания высказываний Поручика Ржевского в присутствии Наташи», хоббит и гномы подползли к воротам города.

— Вы в очках? снимите; это Орландия, добро пожаловать, стволы и ножи на снег, снег будет завтра, король вас не примет, восемь, девять, десять, пароль «кафка», — прогнусавил тощий слепой привратник в белой тоге с голубою каймой.

— Анвард! вот радость-то, — устало пробасил Томин, — у меня здесь один друг живёт, добрый такой, охотник, сберкассе № 2 он как раз по душе.

Они прошли по узким улочкам к маленькому домику с треугольными окошками, зарослями акации и резной скрипучей калиткой.

— Палисад, блин, — отметил Фолько.

Томин постучал.

— Эй, барон, открывай — гном пришёл.

Дверь открыла женщина в сарафане и с косичками.

— Марта, кого там ещё Ильич принес, я занят, — послышалось из глубины комнат.

— Вообще-то пускать не велено, — улыбнулась Марта, Рок-Волд с утра в «Ami-Рro» сидит, верстает, он с охоты недавно — на Север ходили...

— И всё-таки я войду! — Томин, отстранив Марту, потащил за собою в домик Малыша и Фолько, — Рок-Волд, где ты там, старый хрен, дигера пришли!

— Вы должны её простить, друзья мои, — улыбнулся в приоткрытую дверь славный охотник Рок-Волд, — она несколько не из этого измерения, но мне пока верит...

Спустя полчаса все четверо (Марта была послана на базар за фазанами) сидели за дубовым столом в сопровождении лёгкого рейнскогго 1552 года и бургунского 1550 года.

Рок-Волд рассказывал о своём недавнем походе на север.

— ...Мы вышли к ущелью и ударили с флангов, орки не ожидали нашего удара и мы гнали их три дня и три ночи, не давая разбежаться в стороны, и тридцать недель длилась эта великая битва, нередко обезумевшие орки размахивали белыми флагами, своими детьми и пальмовыми ветвями, но нам, потомкам Давыда, Изильдура и Антея, не пристало ручкаться с этими порченными эльфами, и поэтому, — с неописуемым восторгом вскричал Рок-Волд, — о, как мы их душили-душили, душили-душили! и поэтому...

— Что — поэтому? — перебил его Томин, — ты обещал нам рассказать о том, как вы вышли на развалины Трои, Агнбанда и Утумно, и ещё Моргот знает чего, хотя мы знаем, что всё это было затоплено в конце Первой Эпохи!

— Да просто, — невозмутимо продолжил Рок-Волд, — никогда вы не найдёте больше в наших северных лесах этих мерзких недоэльфов... ну да, так вот, наш Комиссар завёл нас в болота, и мы почти уже было собрались отправить его в Лимб, к Ваньке Сусанину, как вдруг нашим глазам предстали невероятные картины. Во-первых, исчезло Солнце, и всё небо укрыли тяжёлые свинцово-серые тучи без малейших просветов, потом подул ледяной ветер и появились льды, потом мы, призвав в помощники Манвэ и Bless, двинулись вперёд; постепенно стало теплее, и казалось сперва, что мы прошли круг и вышли на знакомые мне болота, где я тонул, но-это-уже-совсем-другая-история, да, факт, что мы ошиблись — это были не те болота, потому что здесь и туман был погуще да и грязи побольше, а потом мы услышали крики — о, это были крики вполне живого существа! в разведку ушло семеро, вернулся один, трясущийся, весь в крови, он поведал нам, что кричала Собака Баскервилей, мы не поверили, а зря, — на первом же привале посредством этой Собаки мы лишились всех пищевых концентратов, включая Замполита и Комиссара; призвав в свидетели Рудфана, мы двинулись дальше и вот что мы увидели: в беспросветном тумане ходило взад и вперед огромных размеров Существо с длинным носом, удивлёнными чёрными глазами и цепкими кривыми лапами, спину Существа облегала шкура неизвестного на этом измерении животного... наконец Существо приблизилось к нам и сопящим грудным голосом проговорило: лошади, лошади... Секунда — и мы были вытряхнуты из сёдел, а Существо, собрав всех наших лошадей в серый мешок, ушло в туман, мы долго не могли прийти в себя, потому что ещё дней пять слышали причмокивания и причитания этого Существа в тумане — оно словно оплакивало наших съеденных лошадей или, может быть, просто тоскливо звало кого-то. Уже много позже один старый рейнждер, из тех, кто отрубил голову Хоакину Мурьете, поведал мне о том, что видели мы Владыку Ринна, великого и забытого Бога, который ходит и ходит по Земле целую вечность, пытаясь что-то найти и принося всем несчастья. Так и случилось, на двадцать первый день туман спал, и вместо Солнца на небе оказалась какая-то фигня типа Плутона, после чего со всех сторон понабежали голыя амазонки, диплодоки, панки, гулеги капитана Пауэра с лордами Дредами, хакеры и поинты, самураи и мерлины, муркоки и брокеры, но и это еще не всё...

— Не всё! — в один голос воскликнули хоббит и гном.

— Мы не поверите мне, друзья мои, но мы видели даже Белого котёнка, Машину-офелию и даже всамделешнего Бихольдэра!

— О! но и это, вероятно еще не всё, — догадались приключенцы, зевая.

— Не всё, — Рок-Волд подергал себя за ус, — вслед за этими уродами появились Баклан и В'Углускр, но мы выстояли и ударили с флангов...

Фолько мечтательно скосил глаза к переносице, а Томин, надув щеки, выпустил изо рта воздух с весьма характерным звуком. Валяющийся под столом и безучастный до сего момента в светской беседе, Миленький гном Малыш упругим рывком выдернул затычку, свалился обратно под стол, и тишина тотчас же затопила комнату.

И в ту же секунду дворцовые часы Анварда пробили полночь и над домом Рок-Волда загрохотали удары грома, хотя, к примеру, Томин склонен был думать, что грохот вызвало недалёкое эхо Рагнарёка грядущего.

— Опять кто-то ломится на страницы Новой Красной Книги, — задумчиво проговорил хоббит, втайне, впрочем, такому обстоятельству радуясь — эпизод с занудной квэнтой Рок-Волда грозил растянуться на 347 кило/час, что недопустимо (жёсткий диск — не резиновое Кольцо Всевластия с винтовой нарезкой — лопнуть может, как миленький, пардон...).

Поэтому треск и грохот сверху повторились, после чего в потолке образовался знакомый уже фэнам гиперпроход, и оттуда аккурат в роскошный торт со взбитыми сливками, Моргот знает зачем и как взятый во временное пользование из харчевни «У трёх ноздрулей», свалилась одноглазоухоруконогая особа с засушенной чёрной розой в носу и с мальтийским крестом на груди. Особа, изящно повертев головой, осмотрелась и завопила:

— Я — Лорд Мелькорвин с планеты Матроса Желязняка, и я требую дать мне немного протокультуры!

— Прото... куда? — изумился хоббит, смекнув между прочим, что этот шпион-попрошайка такой же Лорд с планеты, как он — личная Монада доктора Шагала.

— Культуры, — напористо повторил Мелькорвин, а про себя подумал, — кондитер, падла, мог бы торт хоть коньяком пропитать вместо денатурата...

— Эй, ты, Рок-Волд, кажется, самый культурный был, а?

— Нет-нет, — поспешно проговорил Рок-Волд, — это Морган, который Холтоф или даже Кэтрин Ким-Ир Сэн'та, а на Севере, качок в Астахэ...

— Ага, ясненько-понятненько, — Фолько легонько ткнул Рунным Дрыном Мелькорвина в живот, от которого оба (в смысле, Дрын и Мелькорвин, то есть... нет, не важно) внутренне содрогнулись, — а иди-ка ты к Рада...

— Гасту! — хором подсказали человек и гномы.

— Да... гасту... он в нашей Синагоге под фраэра как раз и косит, у него этой культуры полна кубышка — мегов на 800 битов или догов, как тебе хочется.

— Вот-вот, именно, ...гасту, — радостно вставил Рок-Волд, — флипай до Танелорну, там в местном Ломбарде его все знают, оценивает он...

Мелькорвин обречённо кивнул и исчез.

— Ну и как, сявки, — с грозным видом прошипел Фолько, — докатились, вот сигнал шпионский поступил — некультурные вы все.

— А что делать — война, — глубокомысленно пробасил Томин, посмотрев на Вала-Кирку через дырку в потолке, и извлек из своей бороды 18 тараканов и одну устрицу.

Эстета Рок-Волда моментально потрясло и потянуло спать. А Фолько почему-то привиделся высокий сероглазый юноша, уверенно шедший по Б/Д, и на поясе у юноши болталась связка миров.

— Кстати, брат-хоббит...

Фолько и Томин переглянулись.

— Что за вопрос?!

Закадычные приключенцы понимали по традиции друг друга с полуслова.

И Томин высыпал на стол кубики, а Фолько разложил свои и гномские шыты разных форм и расцветок.

Кто-то заичил под окном, и через секунду за стеклом над карнизом показалась миловидная стриженная головка мабденской девочки, девочка тоскливо посмотрела на принца робкими глазами и улыбнулась.

— Идите в сад, — элегантно проговорил принц, и тут же девочку вытошнило, а потом и вовсе унесло Северо-западным ветром.

— Вот видишь, — с гордостью воскликнул принц Шуль, — я же говорил, что мабденов тошнит, когда я появляюсь перед ними.

— А может, их тошнит от этого? — и Мелькорвин, быстро схватив руку принца, поднес её к своему глазу — на изнеженном шулевском пальце тускло сияло Кольцо.

— Немедленно отдай мне мою руку! — завопил Шуль.

— Как бы не так, потому что у тебя документов нет, — буркнул Мелькорвин и схватил Кольцо рукою, понятно, пытаясь перегрызть палец. Но тут окно со звоном распахнулось и в комнату ввалились Конан, Термиротор и Алиса с миелофоном.

— Вы пришли... вы пришли... — с трудом подбирая слова, пробормотал принц Шуль.

— Мы пришли Вас встретить, — хором сказали пришельцы, и Алиса, зло ухмыляясь и еле сдерживая подступившую внезапно тошноту, открыла крышечку своего миелофона. Мелькорвин от неожиданности выронил руку Шуля и, тупо уставившись на содержимое коробочки, тихо сказал:

— Сильмарилл, граненный сильмарилл...

На какую-то секунду возникла неловкая пауза, которой тотчас же воспользовался несчастный принц; плюнув на на свою окольцованную руку, валяющуюся на полу, он в два прыжка достиг распахнутого окна и, грузно перевалившись через подоконник, упал вниз, в овраг, как раз под загремевшую в небес огромную чёрно-розовую тушу!

— Эй, Шуль! — улыбнулась в окне любопытная Алиса, — чао-какао!

— Не Шуль, а принц Шуль, — прохрипел размазанный по грязному оврагу умирающий полубог.

— А, плевать, — Алиса пожала плечами, — и не думай, что Покойный Темная Звезда не отправит тебя в ссылку на Землю отмывать сапоги в Индийском океане...

Но принц не отвечал; он был мёртв. Тогда Алиса надела очки, чтобы лучше разглядеть то, что, загремев с небес, раздавило принца, и — о радость! туша выбралась на свет, и тушей оказался, правда почему-то двурукий, но — Громозека!

— Хай, толстый! — звонко крикнула Алиса, — подымайся к нам, я тут со своими плейбоями вадага препарировать собралась — зрелище потрясное, жаль, папашу Мафия сгубила — он бы заценил!

— Я здесь вам, невежды и неучи, не Громозека, — низким печальным голосом прогудела туша, — я — Профессор Челенжер, а Челенжер — это означает вызов или отвод, или привлечение, или устрашение! И я вообще не допускаю, — продолжал гудеть господин Профессор, — что какая-то двуногая белковая девочка с планеты Земля способна правильно произвести вскрытие в это время суток.

— Эй, послушайте, — будто не понимая, о чьей именно препарации идет речь, ядовито заметил Мелькорвин, — а Вы сами-то, что — не белковый?

— Я-то белковый, о, невоспитанный вы вьюнош, — взревел Челенжер, раздвигая стену, — но ведь я же еще и Челенжер, а Челенжер — это...

— Знаем-знаем! — дружно воскликнули все четверо.

— Вот так-то, молокососы, — пропыхтел Профессор, устраиваясь поудобнее в темном углу на мягком тюфяке с вышитыми ананасами, еле сдерживая подступившую внезапно тошноту.

— Значит ты и вправду не Громозека? — мрачно подытожила Алиса, незаметно кивнув своим плейбоям, а те — вытащили бластеры и приготовились к атаке.

— Нет, я — Батыршин, — зевая, пошутил Профессор и, как бы между прочим, извлек из жилетного кармана живого птеродактиля. Тишина моментально затопила комнату.

— Хрынчо-фуренти, — задумчиво ругнулась Алиса, приготовляясь дорого продать жизни своих бой-френдов...

— Ты знаешь про «фуренти»? — удивленно вскричал Мелькорвин, — откуда?

— Я — внебрачная дочь полковника Шито-Крыто, в вашем измерении известном под псевдонимом Кренг, меня приютил и выкормил какой-то хлипкий естествоиспытатель-расстрига из измерения Земли, но он тоже мёртв, уже лет сто как мёртв! вот так-то, Фонди-Монди Денди Бэк!

— Тебе известно моё имя?!

— Хватит канючить, — огрызнулась Алиса, отстреливаясь от птеродактилей, которых теперь профессор Челенжер, еле сдерживая непреодолимую тошноту, вынимал из-за пазухи пачками, — бери Кольцо и шмонай отсюда, не видишь, что ли — нас всех тошнит... а этот бородатый профессор — мой!

— Буль-буль, — посиневшими от страха губами проговорил Мелькорвин; подобрал Кольцо, открыл Портал и на негнущихся ногах вышел в измерения Средиземья, где его уже поджидали и Олмэр, и Эльрик, и ещё кое-кто.

Приключенцы вошли в лес.

— Где-то здесь эльфы живут... — мечтательно произнес Фолько.

— Ага, — подхватил Малыш, — а по ночам, с глазами кроликов, они спускаются с деревьев и пьют кровь невинных крестьян.

— С чьими глазами? — переспросил хоббит.

— Это из Блока, — жалобно протянул Миленький гном. Но Фолько всё же легонько треснул Малыша по лбу пальцем:

— Нет такого поэта в Красной Книге! а если бы и был, то к хоббитам относился уважительно.

— Зачем? — спросил кто-то.

Кожа хоббита мгновенно побледнела, а глаза налились кровью, Фолько выхватил из-за пазухи Рунный Дрын и заорал:

— Убью! убью их всех!!

— Ничего-ничего, стой где стоишь, Балбес.

Только сейчас Фолько заметил, что с ним разговаривают не гномы, а кто-то ещё, причем, кажется, невидимый.

— Кто говорит со мной?

— Ты должен пройти с нами.

— Кто говорит со мной здесь?

— Ты ведь взывал к Великолепной Справедливости?

— Это что — Авель Аравидзе, что ли?

— Нет.

И в ту же секунду из зарослей бамбука вышли люди с ног до головы завёрнутые в чёрно-золотые тряпки, перья и платки. Каждый касался рукою рядомстоящего, каждый курил трубку и лицо каждого было скрыто маской Красного Домино.

— О, Господи! — заорали гномы, повалившись на траву, — слуги Великолепной Справедливости!

— Да, — гордо сказали пришедшие, — мы слуги Великолепной Справедливости, и ты, хоббит, пойдешь с нами.

— Но почему именно я? — еле слышно пробормотал Фолько, — у меня ведь нет Кольца.

— У тебя есть кое-то другое, и твой Шварц столь же силён, как и наш; а потом, ты стоишь на Холме, а Холмы, они, как известно, раскрываются...

— Это — Холм?! да это и пригорком не назовешь, видал я, знаете ли, такие холмы...

— Молчи, неверный.

— И потом, я ведь не взывал!

— А это уже и не важно, — сказали слуги, схватили хоббита за ноги и бросили внутрь Холма.

— Прощай, Фолько! Фолько, прощай! — крикнули ему вслед верные гномы.

В этот момент хоббит решил тоже что-нибудь крикнуть, но ничего, кроме дурацкого «бегите!», на ум не приходило. Но тут хоббиту завязали глаза, и наступила полная темнота.

— Осторожно, двери закрываются... Станция «Логрос-7», переход на Вадагско-эррорскую линию...

— Нам на следующей, — услышал Фолько, — спроси, там выходят?

Фолько спросил. Потом его ткнули катаной в спину, и он упал. После его подняли и повели по гулким залам какого-то подземелья. Постепенно Фолько успокоился — он почувствовал, как за пазухой слегка шевельнулся Рунный Дрын Повелителей Концов и прошептал:

— Главное — не ссым, не ссым с Хуаном на границе, помочь я тебе ничем не могу, но взбодрить — взбодрил, хотя, у-е! как же мне плохо, Евочка! кисонька, я ведь говорил сейчас второй раз, ещё один раз — и замолкну навсегда в этом мире, навсегда, радость моя, сарабанда!..

Слуги в чёрно-золотом между тем подняли Фолько на эскалаторе, провели еще через пять-шесть залов и остановились.

— Где это мы были?

— Кроме Б/Д основной, есть ещё и добавочные, проходящие внутри различных стихий, эта, к примеру, — подземная.

— А куда меня ведут?

— Орлангутангур Великолепный любит отвечать на вопросы, и мы, Работники Равновесия, осуществляем поставку особей для приватных бесед; ты задашь Ему три вопроса и получишь три ответа...

— А если?..

— А если ты их не получишь, если не выдержишь, ты будешь немедленно умертвлён, читал Анги-Йогу? Особь без жажды — труп; запомни это, — сказали слуги в чёрно-золотом и сорвали повязку с милых хоббитчьих глаз.

Фолько огляделся, — он стоял в кругу уходящих в звёздное небо перламутровых колонн, вблизи никого не было, но хоббит всё-таки ощутил на себе чей-то настойчивый и требовательный Взгляд.

— Твой первый вопрос, о неразумный, — прозвучал Взлгяд.

— Я бы хотел узнать о том, кто такие «Валар»? — быстро выпалил хоббит, убивая эдаким вопросом сразу двух орков: во-первых, лишний раз похвастаться поверхостными знаниями некоего Оригинала всегда полезно, а во-вторых, с таким же успехом можно бы было спросить о природе Хрюри Пампукской.

Но то, что услышал Фолько было внатуре грандиозно и действительно великолепно.

— О, вопрос твой прост как мычание. «Валар» — от франц. «valeur», что означает ценность, Цену мира, или от нем. «Wallach», что можно перевести как «мерин», думаю, здесь без пояснений, или с лат «vale», что является, как правило, завершающим словом Здорового Конца, кроме того, созвучное им англ. «vulva» (анат.)... ну это пока тебе рано знать, да, ведь др. инд. имя «vala»— букв. знач. «охватывающий», кстати, коров, в то же время др. ислан. «valakyrja» — «выбирающая мертвых», а вот «volr» — «смертная доблесть», помимо же этого албан. словцо «valle» означает «танец», а румын. «vale» — «долина», отсюда, вероятно, и татар. имена: Валинур, Валихан, Валиша, и C4H9COOH — кислоты, причем валерьяновые, да, чуть не забыл — имя «Ваала» (от корня, знач. «отпадать») можно найти в «Нав.ХV.29», а имя «Вала» (страх, робость, а по Гезению — скромность) — в «Быт.XXIX.29», отсюда и «валентность», и «валлийцы», и «валенки», но ведь это всё простые языки, если же говорить о языках суахили и банту...

— Ты прости, о Грандиозный, не обучен я языкам, — прохрипел ошарашенный потоком информации хоббит.

— Значит, ты ничего не понял, вот и самым наилучшем образом, ибо мы сказали много больше, чем было бы знаний о Концах. Мы ожидаем второго вопроса к Орлангутанругу Великолепному.

— Я ведь только хотел узнать, — прощебетал слабеющим голосом Фолько, — я лишь...

— Что? мотив «Чижика-Пыжика», выкройку Красной шапочки или Рецепт приготовления Ирландского Рагу?

— Во имя Эру... — взмолился было взмокший от перенапряга хоббит, но через секунду понял, что лучше бы он так не взмаливался.

— А, Эру! — похотливо захохотал Орлангутангур, — а у нас секретов нет, мы даём любой ответ, слушай, крошка же, внимай: понятие «Эру», по всей видимости, восходит др. греч. «Eros», («erao») хм... и к «erreur», что по франц. означ. «ошибка», потом к рус. «эра» (геолог.) — промежуток времени геологической истории, кстати, Эрато — это греч. имя покровительницы любовной поэзии, отсюда «Эрос» и «Эратема» и лат. слово «eruditio» — «воспитанье», помимо этого, англ. эквивалент этого слова «arrear» — «недоимки», помимо этого, мы знаем, что на стыке нем. «Erde» — «земля, чернозём», квэнья «adu» («double» (анг)., прошу не понять меня неправильно) и лат. «arbor» — «дерево» , «ardeo, arsi» — «гореть», — образовано рус. слово «Арда», переводу пока не поддающееся, кроме того, ведь китайский иероглиф «Эр» означает «второй», помимо этого, «ere» (албан.) — это «ветер», а «era, ehre» по др. герм. — «честь», отсюда и кетск. имя Эруля и кабард.-черк. Эрустам (Ерыстам), но ты еще должен знать, что Эруа — это аккар. имя богини-матери, помогающей при родах в Вавилоне, а Эрра (аккар.) — бог войны и чумы, отсюда и «erraticus», и «эруптивные звезды», и Эру (Heroult) Поль Руи Туссэн (1863-1914) — франц. металлург, а разменная монета Дании и Швеции, равная 1/100 крон...

— Помилосердствуйте, — расплакался Фолько, — мы же просто в ДНД собрались поиграть...

— Да имеют ли представление ли хоббиты и прочие дивные твари, что это значит?

— Неужели, это что-нибудь значит?!

— О, трёхсотчетырежды несчастный! «Dead-Houses and Draffs», упрощенно говоря D&D, вот что это такое!

— Спасибо... — тихо проговорил хоббит, — за эту радость, я, пожалуй, пойду.

— Как?! О, безмерно невежественный глупец! ты мог бы поинтересоваться, как можно стать Богом-Императором Полых Холмов, Бурятии и Дюны! ты мог бы спросить, где растёт Говорун-трава и почему не болит голова у Дятла! и Мы бы ответили тебе... Так иди же, ступай, неуч, да низвергнет тебя Ородруин вместе с десятью Горлумами, да пожрёт тебя Кархар-рот с сильмариллом и да полюбит тебя Магарита!!

— Ну спасибо, спасибо за эту радость, — повторил несчастный хоббит, чувствуя, что Взгляд исчезает, а перламутровые колонны рассыпаются во прах.

— Я выдержал, выстоял, — подумал Фолько и потерял сознание.

Гномы нашли хоббита на болотах, бледного, бормочущего что-то в стихах на иврите. Но три куба «Методена-Депо» сделали своё дело, и вскоре хоббит снова стал таким же весёлым и непосредственным, как в самом начале этого эпизода.

— Что за идиотская инкарнация, — пробормотал Олмэр, вылезая из болота: над болотами он летел еще Карлсоном, но связь времен, как всегда, внезапно распалась, и Лорд Фларинг Летающий превратился в обыкновенного Злыдня с голосом Сарумана, рожей Иисуса и повадками м-ра Степолтона.

Вокруг стояла удивительно мерзкая вонь.

— Кажется, здесь, — потянув носом воздух, сказал Олмэр и достал Кольцо. После чего он, приняв для начала позу Гарбха Пиндасана, встал на локоть левой руки, а безымянным пальцем правой указал в сторону Востока и глухим, сиплым, гортанным и сдавленным голосом произнес:

— Силой, мне данной по праву, глазами Бихольдэра, коровами Велеса, толкиниенистами России! девственностью Ульмо и непосредственностью Алисы! Именем Высокого и Толстого, Солёного и Мокрого, деяниями пахаря Ротаса и личной монады доктора Шагала! Во имя Про- и контракультуры, во славу Клиников Чистого Разума! Да пребудет со мною Воля сия! Я возьму это Кольцо левой рукой и переложу в правую...

Тут Олмэр опять свалился в болото. Выбравшись вторично, он сразу полез в толстую Книгу с изображением двух пожирающих друг друга тар-аканов на обложке.

— Чёрт, всё время забываю это место... Значит так, «я возьму это Кольцо...»

— Остановись!

— Ну и кто это там гавкает?

— С тобой, свинья, не гавкает, а говорит капитан Жеглов, то есть, тьфу, в смысле Лорд Мелькорвин! Так вот, Лорд Мелькорвин предлагает вам, то есть тебе, сдаться по-хорошему!

— Да пошёл ты!

Никак не ожидавший такого ответа Мелькорвин от удивления хмыкнул, вытаращил глаз и вежливо спросил:

— А что ты здесь вообще делаешь?

— Не видишь, что ли — в Ариоха играю, сейчас Кольцо надену и совсем крутым стану.

— Кольцо? вот — Кольцо! — закричал Мелькорвин, предъявляя Олмэру отобранное у Шуля кольцо.

— Где это ты взял эту пакость? — Олмэра слегка вытошнило, но, видимо, ввиду местной вони сила Кольца слегка уменьшилась, и поэтому Олмэр продолжил: — Немедленно выброси эту дрянь и не мешай мне надевать Кольцо Всевластия.

— Вот — Кольцо Всевластия! — заорал Мелькорвин, кидая Кольцом в Олмэра.

Олмэр сделал шаг в сторону, оступился, упал в болотную жижу, но быстро выбрался и печальным голосом произнёс:

— Значит, эти Кольца — из разных переводов.

— Откуда? — опешил Мелькорвин, отступая в кусты.

— Из переводов; и не спрашивай меня — всё равно не объясню, лучше не мешай.

Тут ясно было бы и Боромиру, что Олмэр ни капельки не испугался Мелькорвина.

— Старею, — промелькнуло в голове у Бессмертного Шпиона.

А Олмэр снова принял заковыристую позу для Воплощения и Преображения, и почти уже нацепил правой рукой на средний палец левой руки Кольцо, стоя при этом на большом пальце правой ноги, как вдруг где-то что-то кто-то то ли хлопнул, то ли жахнул, то ли выслал в Катманду — посереди болот возник красноглазый прыщавый худосочный тип с явными признаками вырождения на сморщенном бледном лице.

Мелькорвин икнул и запутался в кустах окончательно.

Среди болот стоял сам Эльрик с Мяслобойни и, ничего не соображая, смотрел на пыхтящего над Кольцом Олмэра.

Высоко в Небесах задрожали Чаши Весов, красивый сероглазый юноша со связкой миров между ног пустился в пляс, и Орлагнутангур Великолепный воспарил над погрязшем в распутствах и войнах Средиземьем, а тар-аканы с обложки, доев друг друга, принялись за переплет.

И тогда, оценив серьёзность сложившийся ситуации (трансплантации, конституции, проституции), Эльрик из Мяслобойни, воздев свои бледные руки к тяжёлому мрачному небу, проорал трижды:

— О, Великий Миша Уши-Тушы из Лимба! о, Всехпобеждающий Миша, Собиратель Колец, приди и возьми Кольцо!!

Гром грянул, раззверзлись небеса и явился Миша Уши-Тушы, и над его головой сияли разноцветные лёгкие сферы, и был на нём Волшебный Пояс-радуга, схваченный на пушистом животе семью золотыми Кольцами — символом отражений Логроса.

Эльрик, застонав, повалился на колени, выдрал из темени клок своих бесцветных волос и прокричал:

— О, Повелитель Винни-Пухов, Миша Толстый, возьми Кольцо, и да будет победа твоя проста и прекрасна!

Миша Уши-Тушы, степенно кивнув, достал из воздуха скомканный лист бумаги и, развернув его, с невероятными усилиями прочитал:

— Даарахгие м-мн-не-э, тоуаришы, иа рад в соиом лице подздравить вас с моим блахопалушным парибытиэм в Серединосемелие... или иэто исшо Маалосемелие? — Всехпобеждающий Миша строго посмотрел на Эльрика.

Но Эльрик не подавал никаких признаков жизни, тогда Миша плавно повернул голову и посмотрел на Олмэра, особо задержав свой взгляд на Кольце, что сияло на пальце Новоиспеченного Недоповелителя Тьмы Средиземья.

— Нашему лиубимыу и дарагоуму м-мн-не-э Мишше, э-эмю-эм... обиавляетсиа падарок — исчо одно Кольцо в честь этого вот подывига на Серединосемелие, — прочитал по бумажке Великий Миша.

И тут Олмэр понял, что не в силах противится этому доброму, мягкому, пушистому голосу. Олмэр немедленно снял с себя Кольцо и — протянул его Мише.

Тар-аканы, покончив с переплетом, взялись за страницы и обложку...

— Исчо одноу Кольцо, — сказал Миша, и в ту же секунду действительно ещё одно Кольцо засияло на его пушистом пузе, — дарагие тоуарыши, от имени сеибя и не только лишно благадарим вас за уклад в дело моиго хорошево измериэния, жиэлаю вам исполнений жеиланий и скорых встриэчь, — дочитав послание, Великий Миша Уши-Тушы съел бумажку и похлопал сам себе, а после за ним приехал Голубой Вагон и увёз его в Сказочный Лес.

— Вот мы все и накрылись каким-то огромным железным Резетом, — устало проговорил Олмэр, — а ведь в меня должен был вселиться Ариох, оппаньки...

Эльрик поднялся с колен.

— Нет больше Ариоха, я убил его.

— Как?! — от неожиданности Олмэр подпрыгнул и, схватив Эльрика за горло, завопил:

— Ах ты, падла, рецидивист, диссидент, Солженицын хренов! не нравится — уезжай в свой Израиль!

— А ты... ты...

Но тут временно-пространственный континиум исказился до неузнаваемости, и на болотах появился еще один деятель всех времен и народов — вездесущий м-р Некто.

— Шико! — воскликнул Олмэр.

— Фагот! — воскликнул Эльрик.

(«Fuck god», — добавил от себя Писатель.)

На сей раз Некто вырядился испанским грандом с густой синей бородой, кривой ржавой шпагой и круглыми солнцезащитными очками от «ПлейБоя», на плече у Некто сидела толстая мохнатая жаба-альбинос, которую Бессмертный Спутник ласково поглаживал своими длинными пальцами с изящными чёрными ногтями.

— Очень-очень не рекомендую оставаться вам здесь, — мягко сказал Некто, обнажая в прекрасной улыбке свои остроотточенные клыки.

— Это почему это? — удивились драчуны.

— Это потому это, что семеро одного не ждут — пропустите осаду Бухты.

— Какой Бухты? — поинтересовался Эльрик.

— Да этой, Краснопёрой, Синеглазой, как бишь её там?..

— Серебряной, — шелковым голосом подсказал Олмэр, — я там там-тарарам с гобблинами обещал устроить.

— И устроишь, а Эльрик тебе поможет.

— А если с-серьезно?

— А правду говорить легко и приятно! — молвил Вечный Странник и пропал.

Олмэр смерил недоверчивым взглядом тщедушного Эльрика и спросил:

— Воевать-то ты любишь?

— Ещё бы, — мигом поняв, в какую сторону дует ветер, ответил Эльрик, — прямо сейчас хоть.

— Ну что ж, Чёрный Властелин из меня опять не вышел, придется, видимо, снова переквалифицироваться в Деструктуратора и в Эсхатолога... пошли легионы собирать, у тебя есть что-либо на примете, недорогое и мобильное?

— Ещё бы, — улыбнулся беззубым ртом Эльрик с Мяслобойни.

И два новоиспеченных Эсхатолога, помирившись, отправились собирать мрачные легионы Армии Тьмы.

(Тар-аканы покончили с Книгой (как ранее с друг другом) и, тоскливо озираясь, поползли обратно в больное сознание Писателя всего этого бреда.)

А в кустах плакал несчастный Лорд Мелькорвин.

— Какая печальная история, — бормотал сквозь слезы Бессмертный Шпион, — довольно, надоело, не могу больше, сколько раз меня сбрасывали ночью, без парашюта, даже в Морию, жизнь моя подвергалась смертельным опасностям, хватит... И вечно за мной гнались: на санях, на танках, на звездолётах, на коврах, и даже на тянитолкаях, довольно, надоело! Я всю жизнь прятался, убегал, уползал, отстреливался, — ради чего? хватит... надоело... ухожу...

И ушёл ведь. Совсем...

— Не-э, — замахал руками Малыш, — наш Писатель был не прав!

— Кто тебе это сказал? Ондатр или, может, Ниэнна? — важно насупился Томин.

— У-у, — Малыш мотнул головой, — Олмэр сказал.

— Это кто?

— Бог, — пожал плечами Миленький Гном, — от него Сияние исходит.

— Смотри-смотри, — окончательно помрачнел Томин, — вздернут твоего бога по обвинению в попытке эсхатологии!

— Он обещал мне новую... машину...

— Что?!

— Новую... — чуть слышно проговорил Малыш и всхлипнул, — новую... Паровую машину...

— Как?! что?! — заорал Томин не своим голосом, набрасывая на руки Малыша мифрильные кандалы, но Малыш успел отпрыгнуть и встать в боевую стойку сантехников-униформистов мафиозной группировки Унита-«Z», впрочем, зря — стойка его выдала с головой, ибо на Малыша стало страшно смотреть.

Он то куда-то бежал с чёрным вороном на плече, то безмерно страдая, рвал свои прекрасные детские волосы, то покрывался красно-зелеными пятнами неизвестной на этом измерении болезни. Фолько с некоторым страхом следил — не дёрнется ли рука Миленького гнома к оружию, влекомая беспросветным отчаянием, злобой, гордостью и Северо-западным ветром?

Однако судорожно стиснутые мифрильными кандалами кулаки Малыша не двигались, и Фолько внутренне возликовал — чаши Весов Космического Равновесия склонились на сторону Концов.

— Хорошо, — выдавил из себя Малыш, — так и быть, ладно, не знаю, как вы просекли такое, не читая, собственно, ничего, кроме Красной Книги... ну ладно... что до отпечатком моих пальчиков на миелофоне самурайской партизанки Кэтрин Ким Ир Сэн'Ты... Томин, положи топор.

— Пусть он дело говорит! — крикнул совершенно сбитый с толку Томин, послушно кладя топор на землю, — док, Фолько, душка, скажи ему...

— А и правда, Малыш, дурилка картонная, давай, дело говори, — почти совсем уже весело сказал Фолько.

— А ведь ты прав, старик, — опуская глаза, с трудом выговорил Малыш, — я действительно знал раньше Карлсона, и...

— Не только! — в один голос крикнули Томин и Фолько.

— Да! — запальчиво взвизгнул Малыш, — я знал ещё Мелькорвина и Дон Румату, и ещё барабабушку Удава, и всех-всех-всех модераторов, даже самого Кальтенбрунора!! да и что говорить, — тут Малыш сделал значительную паузу, — ещё ребенком я читал родного Перумова!!

— Как?!

— А ещё — на нашу Красную Шапочку напали волки! а ещё моё поколение смотрит вниз! а Баба-Яга против, а вам с Мелькором — каюк! И вообще от любопытства кошка сдохла!..

— Лучше бы ты этого не говорил, — сквозь зубы прошипел Фолько, — я толкиниенист, инфоромантик и мирмуровец; и я не позволю каким-то левозавёрнутым шпионам из города Вращенцы справлять здесь, на страницах Новой Красной Книги, свои религиозные культы...

Но тут Малыш вторично сорвал с себя кандалы, и слезы градом покатились по его щекам.

— Так что же... после всего этого я только один Толкиена люблю? дык... убил ты меня, Фолько, убил! — вскричал Миленький гном, рванув кольчугу на груди.

— Ну что ты, Малыш, не плачь, — испуганно сказал Томин.

Но Малыш, ничего не слыша, с глухим стоном сполз на землю и неподвижно глядя в одну точку проговорил:

— А ведь это ты, Манвэ... Финвэ убил!.. да и с чего ты взял? а... сильмарилл-то прикрути! коптит! вот такая чертовщина, сам я графа давно не видел, но ты, Рената, не надейся, назгул его шашкой напополам!!

— Не надо, не плачь, гномик, не плачь, — растерянно принялся повторять хоббит, пытаясь спасти ситуацию, было видно, что он очень огорчен, — прости нас, малый, прости, мы хотели только пошутить, понимаешь?

Но Малыш резким движением вырвался из цепких рук Фолько; лицо Малыша от слез раздвоилось и теперь напоминало двуяичную глазунью, приготовленную посредством раскалённого модема.

А потом Малыш побежал через лес в болото, минуя Лимб, Танелорн и Мордор, и только там, в болоте, Томин и Фолько настигли его. Прибежал Илуватар, прилетели две тетери, воплотились Папуас из Гондураса, Ланцелот из Камелота и Буренка из Маслёнкина, прифлипал сокол Жириновского с Добрым Доком Ай-Болидом, приплыл на лохани Г.Симбад с сильмариллом...

Но Малыш не обращал на них никакого внимания — он весь трясся от плача.

— Но послушай, — изрек наконец справедливый Фолько, выкручивая Миленькому гному руку, — ты несомненно можешь справлять все свои культы где и когда тебе вздумается, как киска или как собачка.

— Брат Митя помирает, здравура просит, — махнув свободно дрожащей рукой куда-то в сторону Мордора, прогнусавил Малыш и серокожее от природы лицо его просветлело.

— Ещё бы, — сказали все-все-все, искренне радуясь Концу Эпизода.

На том Малыша и порешили.

— Похоже, мы начинаем ходить кругами, — уныло пропыхтел Томин...

После того, как, открыв Портал Десятки Мечей, приключенцы отправили предавшего Истинный Путь Малыша в Измерение «Х» и с огромным трудом избавились от Илуватара, арттэлерийцев, клиников Чистого Разума и прочем чернушной нечисти, наши герои, сделав два-три дежурных захода в Логрос, вышли опять на те самые болота, где ещё совсем недавно Эльрик произвел Вызывание, Холмс съел Собаку Баскервилей, а Алиса надругалась над В'Углускром... В мерзких зловонных испарениях Вечной Вони цвета глаз Лэйвлана Мандосовского бродили печальные Вечновоняющие Принцы, а над всем этим бедламом возвышалась чёрная башня Ортханка.

— Полагаешь, кругами?.. — и Фолько извлек из своего вещмешка компас, циркуль, сектант и мастерок.

При помощи этих приборов приключенцы прошли ещё 7-8 миль куда-то вбок.

— Пора наконец бросить такую фигню, друг-хоббит, лучше посмотри сюда, — и Томин толстым грязным пальцем указал на вновь невесть откуда взявшийся Ортханк.

— Опять, — тупо костантировал хоббит с такой же непроходимой ясностью, с какой Манвэ некогда осознал приход и уход Мелькора, — а, может, его — в обход?

И они повернули назад. Но тропинка, заботливо отмеченная Фангорном виселицами, а то и просто осиновыми колышками, в лучших традициях Первой Эпохи выписывала самозапутывающиеся кренделя и арабески среди Вечновоняющих болот; и не прошло и шести часов, как приключенцы снова уперлись в дубовые двери Ортханка.

— Как ты нам надоел, — хором сказали приключенцы и, решительно повернувшись к башне спиной, вновь пошли по тропинке, упрямо не желая возвращаться к Ортханку, как вдруг тропинка изогнулась, вздыбилась (на миг хоббиту и гному показалось, что шли они не по тропинке, а по двум хитросплетенным змейсам); миг — и приключенцы оказались прямо на пороге башни Ортханка.

— Я где-то слышал о Зове Вершителей, которому ни мабдены, ни дакини не смеют противиться, но здесь, в цивилизованном мире... в конце концов, это не Средневековье какое-то там, не нуменорская инквизиция, а мы — вольные народы, не имеющие к презренным расам никакого... — залепетал обиженный идиотской ситуацией хоббит.

— А, может, он и впрямь нас зовёт, — предположил Томин, степенно поглаживая лезвие секиры, — войдём, что ль?

— Да не было такого в Красной Книге — чтобы в Ортханк герои и персонажи дважды заходили, — возмущённо закричал Фолько, ненароком вспомнив бессмертное изречение Чин-Гач Хукка.

Наверху, за стеной послышался чей-то ехидный смешок, и хриплый голос надменно проговорил:

— Между прочим, я — Ауле и это мой Аул.

— А я — Фолько, и это мой Фольксвагенверк, — огрызнулся хоббит и, толкнув дверь, вошел в Ортханк, и Томин двинулся следом.

— А это — наша Эррегиональная зона, о Великий Хов! — возвопил голос.

Поплутав часа два-три по коридорам и залам Ортханка, приключенцы вышли в уютную комнатушку, заваленную всяческим хламом, как-то: карты, картины, корзины, серванты, болонки, жабы, пижамы, катаны, панамки, фотографии девочек глупых и грациозные бабочек трупы.

В центре комнатушки на замысловатом шланге висела полуживая Голова, моментально поразившая больное воображение бравых приключенцев, — ибо Голова раскрыла рот и сказала свистящем голосом:

— Вкусссненькие хоббитццы улыбнутсся нам, посскольку мы — это тот, кто ссидит в пруду, моя прелессть...

— Опять сипишь, — проговорил кто-то голосом Владыки Кулла, — ведь принимали же сегодня Mexavit и бузиной фильтрованной поили.

Приключенцы огляделись — в заляпанном белом халате (стыренном, по древнем повериям бушменов, из больницы им. Тащ-Энко), из рваного кармана которого торчала птичья лапка, скрестив руки на груди, стоял Саруман.

— А вы что, ребята, — Саруман нацепил на нос пенсне и пристально воззрился на приключенцев, — тоже решили Голову послушать?

— Да нет же! — воскликнул хоббит, — мы хотели бы просто отсюда выйти.

— Так вы не к Голове?

— К какой еще Голове?

— Да вы что, ослепли, друзья мои? — это же настоящая Королевская и притом гоблинская Голова.

— Ну и как же она сюда пролезла? — давая мимикой и жестами понять, что ему это совершенно безразлично, спросил хоббит.

— Ясен колпак, — обрадованно повел речь Саруман, — просочилась через канализацию, а Вы, сэр Томин, что — не общались с блэдгламами, Торчеными гнумами?

Томин натуженно зевнул, а Фолько снова вытащил из-за пазухи свой Рунный Дрын.

— Ах, извините, — Саруман мелодично рассмеялся, — их нет ещё в Красной Книге, я объясню: много-много Эпох назад, когда ваш мир был ещё юным, блэгдламы Стройауленголиантардтрестподкопторга назло Ульмо прорыли свою собственную канализацию, вот через неё-то... — Саруман сделал паузу, — ну что, рассказывать дальше или, может быть, после лёгкого обеда?

Приключенцы порывисто вздохнули, а Фолько убрал Дрын и вытащил ложку.

— Ага, значит, жаль, обедать не будем, — моментально среагировал Саруман и, отвернувшись, стал всматриваться в Королевское гоблинское ухо, по-видимому, занимаясь и другим делом во время разговора с нежданными гостями, — да, о чем это я? м-м-мнэ-э-э...

Но великодушный Фолько, видимо, врубившись, что халява отменяется, убрал ложку в карман, и поэтому Саруман продолжил:

— Мнэ-э-э... канализацию... так вот, эту Голову я просочил через канализацию, да, через канализацию, — сладко улыбнувшись, повторил Саруман, особенно смакуя последнее слово, — причем заметьте, милые мои, это — совершенно настоящая Голова, Голова Верховного Короля гоблинов, мессира Джеральда, потому что, когда Алиса отказала ему, он, в порыве особого эстетства, на её глазах лопнул Лиловый шар, словом, повторил поступок безумного Денетора, впрочем, Алису-то он успел бросить в измерения Земли, зато сам загремел в Морию, где и стал впоследствии Королём... а в Мории были разборки с гномами, извините, так эта Голова и... понимаете ли, вообще-то знает она много, болтлива донельзя, впрочем, если вырубить подачу воздуха для голоса, — замолкает, хотя это ведь такое же «матерное слово», как полетевшие пробки при рабочем модеме, а так, — Саруман любовно похлопал Голову по щёчке, — это мое собственное изобретение — Голова Верховного Гоблина подключена ко всем ныне здравствующим Зеркалам, Палантирам, Бибиэскам и Блюдечкам, так что — всё очень просто и столько, сколько нужно, и безо всяких компьютеров! поняли, детки, без компьютеров!.. — захохотал Саруман, звонко хлопая в ладоши.

— Успокойтесь, гражданин декан, нам вредно волноваться, — хором подумали приключенцы.

— Да, это просто какой-то сплошной «Go West», — подумал в свою очередь Саруман, заглядывая Голове в рот.

— Их Радужное величество Саруман Дивный туп как пробка, — ещё раз хором подумали приключенцы, а вслух сказали:

— Откровенно говоря, мы хотели бы ещё раз выбраться отсюда.

— Куда?

— В смысле? — насторожились приключенцы, традиционно ожидая подвоха.

— Какой-то левозавёрнутый извращенец обзывает мой Ортханк то Изчезающей Башней, то Магнолиевым Павильоном, но и это не важно, — проворковал Саруман, — тут просто время такое — куда ни двинься — везде полный Reset: там — Мордор, сям — Вавалор, а Танелорн посередине и назгулы в косухах с косами вдоль Б/Д стоят, и тишина... всё зависит от того, куда вы хотите попасть, при этом вы неизбежно ещё кого-нибудь ухойдакаете, но другого выхода нет, остается только надеяться, что вы найдете Истинный Путь прежде, чем перебьёте друг друга, кстати, это ко всем относится, — и Саруман пристально посмотрел на вас, дорогие мои читатели всего этого маразма.

— О'кей, — Фолько протяжно вздохнул и, сделав над собой некоторое героическое усилие, выпалил: — мы идем к Серебристой Бухте!

Толстый Томин невольно вздрогнул: странные легенды оплетали сие мрачное место, в горах поговаривали, что Бухту эту нельзя увидеть ни с суши, ни с моря, и попасть к ней можно только по старинным подземным ходам.

— Кроме того, — подытожил Саруман, — нам всем пора по домам, а то устроили из Новой Красной Книги какую-то мифотворческую помойку, так что идите вы в Бухту, и да хранит вас св.Трифон...

(«...of the Ring,» — добавил от себя Писатель.)

И приключенцы пошли потихонечку к выходу.

— Да, кстати, — обернулся Фолько, — и последний вопрос, — что Вы сделали с Ниэнной?

— Ничего не сделал, — ехидно улыбнулся Саруман, — я её регенерировал, как давеча этого Мерлина или... Мегана-Моргана... не помню; сейчас она в урезанном варианте нянчит одного начинающего молокососа, Греттира Датчанина, ну после Джерри это легко...

— Где она? — Фолько сделал неуловимое движение, и в руке его недобрым светом блеснул Рунный Дрын Повелителей Концов.

— Жива она, жива, — рассмеялся Саруман, — кое-что, правда, не может, но, думаю, к 21-ому тому тархистанцы обратно вызовут её в какой-нибудь хлев... А теперь уходите, я желаю остаться один!!

Так приключенцы навсегда покинули Ортханк. И Фолько, и Томин теперь твёрдо знали, куда они хотят попасть — к Морю, в Серебристую Бухту, на Войну.

— Ну что, я был прав?

— Это я прав, а ты — лев, — мрачно отшутился Фолько.

Перед приключенцами стоял длиннобородый Олорин в костюме десантника и грязном лиловом плаще.

— Это Аслан — лев, — улыбнулся Олорин, — и кроме того, вы ещё счастливо отделались, могло быть хуже...

— В смысле?

— В смысле, если бы этот фиговый кудесник, этот беглый обманщик, — пояснил Олорин, — стал вдруг пересказывать отрывки из «Lost Tales» в Гниль-эстетлевском переводе, думаю, кое-у-кого завяли не только уши, но и кисточки на них!

Фолько боязливо поежился — он ведь перед Дорогой обрил свои неканонические для хоббитов ушки, правда, дядя-опекун что-то рассказывал ему про внебрачные связи, но как мог догадаться Олорин? Как?

— Послушай, колдун, — моментально спас положение Томин, — почему ты назвал Сарумана беглым, — уж не с Алмазных ли копей?

— Что вы, — отмахнулся Олорин, — пусти козла в огород! его просто выслали в некое измерение, где законы магии не противоречат законам науки, он скупил там ничейные земли, построил на них Изумрудный город, а потом то ли прилетела Алиса на «Пегасе», то ли — притворяшки-ниньзя, это монстры такие, навроде оживших кошмариков на планете Призрак №... а впрочем, нет, не помню.

— А, Гудинни! — догадался Фолько, — я читал о нём в Красной Книге, он оживлял ещё в Угробищах мумии троллей...

— Потише, — круто осадил хоббита Олорин, — потише о муммиях, нельзя омрачать ясный день упоминаниями этих кромешных ужасов.

— А разве теперь день? — Фолько удивленно посмотрел на звёзды.

— День, — строго сказал Олорин, — разве не видишь, как покойно пасутся коньки в лугах колхозных и как поют в небесах летучие птицы?

— Я вижу только то, что ты опять прилюдно морочишь нам голову, а помочь, как всегда, не можешь... или не хочешь...

— Помочь, — Олорина аж передёрнуло от возмущение, — ты что, забыл нашу первую встречу, или, может быть, ты забыл святое правило Повелителей Концов: не влезай — убьют? или, может, ты забыл, откуда меня вытащил сюда, на вашу Б/Д, этот склеротичный Смумрик-Шляпник от межотраженского туризма? В конце-концов, я предлагал уже тебе помочь! и кроме того, я вообще не понимаю, чего ты от меня хочешь: Sраce Quest VIII у Винни-Пуха слить — пожалуйста, третий том Перумова — да ради Бога, гаубицу из древнего Китая, Голубого щенка, билет на сейшн Цоя — бери-не-хочу! А вот взять в руки клюшку или полено какое, обозвать это безобразие чем-то рунным и бурным, нет, увольте — спасибо, поезжай в Москву, ищи дураков в Эгладоре-Дориате, там тебе и нальют, и фингал поставят и другом назовут, только нижнюю губу повыше выпячивай да про прогулки по Б/Д рассказывай...

— Я так понял, что ты не желаешь нам помогать, — буркнул Томин, а Фолько аккуратно стал вытаскивать из-за пазухи свой родимый Рунный Дрын.

— Не будешь нам помогать... — задумчиво произнес Олорин, — где-то я это уже слышал, или читал — не помню.

— Он врёт! — словно с цепи сорвавшись, заорал Фолько, — он всё помнит, он всё может! ага, урук-хаев серебряными пулями с вертолета расстреливать — это мы умеем, а как делу помочь — то Манвэ не велит! то Весы, б..., Равновесия х...ического!! то...

— Отставить истерику!! — зычно гаркнул Олорин, залепляя разбушевавшемуся хоббиту увесистую пощечину.

Фолько от неожиданности выронил Рунный Дрын и упал лицом в грязь, а Томин вполне разумно откатился в кювет, подальше и, вытащив пулемет «максим», занял оборонную позицию.

Олорин тоскливо посмотрел сперва на хоббита, потом на гнома и, устало вздохнув, сказал:

— Я больше не буду вам помогать, вы мне неинтересны, думайте сами, решайте сами — иметь или... а я, между прочим, тоже хочу работать на простой ферме, ну и поэтому... на пенсию я выхожу, вот и приказ о моём увольнении, — и Олорин помахал перед носом Фолько какой-то бумажкой, хоббит едва успел разглядеть там строки «оценщик первой гильдии городского ломбарда»...

— Как, — с трудом переводя дыхание проговорил Фолько, — Вы тоже работаете в ломбарде? это где же такой ломбард, в котором ну буквально все-все-все работают оценщиками?

— А, про то пока сокрыто, — добродушно ухмыльнулся Олорин, разом напомнив приключенцам того самого старину Гэндальфа из Красной Книги, — и вообще, много будете знать — плавать вам на Корабле Мертвецов, а, впрочем, вот вам мой последний на эту сагу совет: идите в Серебристую Бухту, сейчас оттуда на «Наусубмадурке», её монсеньер Намо прислал, драпают все-кому-не-лень до Вавалора, хотите — плывите вместе, хотите — нарочно немного отстаньте, и тогда их... ну, словом, действуйте по обстановке, не мне вас учить, а теперь, внимание, — я открываю Портал!

Олорин стремительно замахал руками и разные стороны, послышался байтораздирающий скрежет, точно где-то заработал огромный дисковод; Мелькорвин вскинул к небу клинок, незамедлительно в клинок ударила чёрная молния, разрубая Мелькорвина напополам, и из разрубленного тела вылетел белый журавлик и взял курс на Восток, и где-то опять заработал, даваясь, дисковод, и в тяжёлом воздухе прозвучала лопнувшая струна... Пространства рассеялись; и приключенцы очнулись.

— Где мы? — хрипло спросил хоббит, совершенно не надеясь получить ответ, но...

— Вы — в Серебристой Бухте, где вовсю идет загрузка эльфов до Вавалора, а я — личный капитан Намо. Меня зовут Лэйвлан, я менестрель.

— Нет в Красной Книге, — простонал хоббит и вновь потерял сознание.

— Слушай меня, мой мальчик, слушай, — раздался вновь печальный голос Рунного Дрына, — как больно мне, о, если б ты чувствовал тоже, как я... кругом одна тоска! как плохо всем! мир так нелеп и жесток, только вот мальчики... а, ты не слышишь меня? а-а-а! я ведь последний раз с тобой говорю! как больно, о как я страдаю, как больно я страдаю! как страдаю я больно!..

И с этими словами Рунный Дрын замолк для этой саги навсегда.

Внимание, к сведению утопленников! подача в Бухту воды производится после снятия Третьего хита с Чуши! Отставных — просьба не беспокоить.

— Эй, принц, где твоя лягушка?

— Использовать Б/Д для пошлостей подобных? м-м-н-н-э-э, ну-ну...

— Что, баиньки охота, да? погоди, ещё немного осталось.

Аллюр — три плюса!

— Сударь! — едва вбежав в рубку, закричал Фолько, — эти негодяи блэдгламы, они предали вас!

— Мальчик, я надеюсь, ты отдаёшь себе отчет...

— К Сэму отчет! они подложили сырой порох, Бухта не взорвется!

Сэрдан поморщился:

— Не то... не то... кстати, капрал, что у нас с червями?

Худощавый комсоболец, характерным образом козырнув, лязгнул коленцами, сверкнул голодными глазами и выкрикнул:

— Готовность червей — три!

— Три?

— Три минуты и один дюйм, сэр! последний, так сказать.

— Действуйте, капрал, через восемь минут закончился загрузка свободных народов в «Субмадурку», через десять минут это проклятое место взлетит на воздух, а через час мы будем пить здравур в Вавалоре!

— Есть, сэр! можно идти? есть сэр! — и молодой капрал устремился контролировать дальнейшее продвижение червей к Серебристой Бухте.

— А ты, мальчик, — Сэрдан закрыл глаза и положил руки на клавиатуру компьютера, — иди, играй, мальчик, где-нибудь в другом месте, детям Арда не игрушка...

— А что случилось? значит, войны не будет?

— Сказал бы я, чего у тебя не будет, если ты немедленно не покинешь служебное помещение.

— А ну говори, простарец хренов! — завопил Фолько, выхватывая из-за пазухи Рунный Дрын Повелителей Концов.

— А, Рунный Дрын Повелителей Концов, — не раскрывая глаз, задумчиво проговорил Сэрдан, — ладно уж, так и быть, скажу, я с детьми не воюю, видишь ли, милый ребенок, в нашу Бухту есть всего два пути: первый — древние подземные ходы, прорытые ещё слугами Чёрного Учителя и прочей снедью, по этим ходам (иль по каким другим) к нам движутся всё пожирающие на своем пути Дрюнные черви; поэтому проникшие сюда посредством личной Монады д-ра Шагала блэдгламы пытались заминировать все близлежащие катакомбы, но ты слышал... бедный Ганс, хорошо, что у него насморк, то, что он принял за подмоченный порох... впрочем эту шутку я ещё успею отправить в SU.TOLKIEN.COMMONРLACE, и это не важно, дело в том, что (мало кто сейчас об этом помнит) весь Оссирианд был некогда изрыт подземными ходами, сеть катакомб тянулась сюда через через Ущелье Мэглора к лабиринтам Ангбанда и Утумно, в своё время там работали и Джеральд, и Дворкин, и Джед, но это теперь не важно, главное — красиво очень, а ещё базальтовая основа Серебристой Бухты, изрядно состаренная временем и войнами, испещрилась трещинами, и сквозь них уже проникают в древние ходы сернистые и прочие газы, образуя в устье реки Луны эдакий вулкан, кроме того, с Востока, из Мории, или ещё откуда сюда ползут Дрюнные черви, и когда в эти древние ходы с червивым вулканчиком устремляются потоки благословленного Белэгаэра...

— Ну вот, — воскликнул ничего не понявший хоббит, — вода потушит огонь в вулкане, всё будет кончено, и мы сможем выступить против Армии Хаоса!

— Да, всё будет кончено, правда, уже без нас, — поучительным тоном сказал Сэрдан, — в тот миг, когда сквозь брешь в скалах море хлынет и на вулкан, и на червей и разольется по всей сети подземных коммуникаций с её бледгламами, черепашками и прочей швалью, — в тот миг вся наша Бухта взорвется, как взорвалась бы Япония, если бы в Фудзияму хлынули Японское, Чукотское и Каспийское море... а бледгламы, это так, для дураков, они хотели шантажировать меня... теперь ясно?

— Ясно, — и у хоббита разом испортилось настроение.

Бегать по Б/Д три дня и три месяца, принести на крыльях мрачного ветра Новость о Войне... Хоббит уже видел себя в гордом строю защитников Б/Д с Рунным Дрыном в руках... Проявить мужество, умереть на земле родной действительно последним героем... Всё пошло прахом! нет! не трус хоббит! не трус и гном! пусть драпают ренегаты и предатели! пусть Бухта летит к Морготу толстому! предательство — для них, компромисс — не для нас!! На защиту Арды от чернушной и радужной нечисти выйдут лишь два великих бойца: хоббит Фолько и гном Томин! Let it bleed!

Томин ждал его в бункере.

— Ну что, когда мы выходим?

— Мы никуда не выходим, — серьезным голосом сказал Фолько, — мы будем драться здесь.

— Что ж, драка — дело привычное.

— Ты не понял — мы будем драться вдвоём против всей Армии Тьмы и Хаоса!

— Да понял я, понял, — вдвоём против Хаоса, значит, надо просто хорошенько приготовиться.

И приключенцы, традиционно крепко обнявшись, пошли собирать разбросанное свалившими эльфами оружие; эльфов свалило много, и все улицы Серебристой Бухты были прямо-таки загажены этим самым оружием.

Далеко на горизонте сверкали чёрно-красные молнии. Черви приближались. Червям было уже всё равно, они тоже ползли умирать. Но вслед за ними, изредка опережая них, шла неразличимая, правда, ещё громада Армии Тьмы. И над всею землёю, прекрасный, как иконостас, парил в тяжёлых серых небесах семнадцатиголовый Орлангутангур Великолепный. Становилось жарковато.

Вот уж и зевающий Лэйвлан скрылся в люке до неприличия жёлтого «Наутилуса», но старый Сэрдан всё никак не мог проститься ни с ясным небом над своей головой, ни с любимым узловым модемом, ни с увлекательным сюжетом этой саги.

— Кирден, поторопись! — прикрикнул на него Лэйвлан из люка, — если ты всё правильно рассчитал, то всего через несколько минут...

— Нет, нет, не могу, — сжав зубы бормотал Сэрдан, — всё, всё, что нажито таким трудом... бессонными ночами я ковырялся в «мамах» и придумывал новые коды для «Joeshuah», века ушли только на наладку сети... пусть же всё взлетит на воздух, я остаюсь! я — остаюсь, слышь, Лэйвлан!..

— Дважды просить — Моргота... любить, — и Лэйвлан захлопнул люк.

Сэрдан тяжело вздохнул и бросился бежать к серебристой стене, там, где Фолько и Томин, разложив штабелями тонны оружия, готовились к отражению Врага.

— Эй, ребята, подождите, я с вами! — словно вдруг почувствовав себя девятьсотлетним пацаном, Сэрдан легко взбежал по крутым ступеням на стену.

— Я с вами.

— Ну вот, — ухмыльнулся гном, — теперь нас снова трое.

Фолько от ужаса вытращил глаза, ведь Томин, сам того не подозревая, подписал Перворожденному эльфу смертный приговор. И Сэрдан это понял. Он молча повесил себе на шею пулеметную ленту, в одну руку взял Руку Кулла, а в другую — старый меч капитана Фракасса.

— Да, кстати, сударь, а второй?

— Что — второй?

— Второй путь в Бухту, вы не договорили.

— А, второй... — Сэрдан тоскливо улыбнулся, — второй — это Б/Д.

Писатель еле боролся со сном.

Медленно, очень медленно легионы Армии Тьмы подползали, подходили, подбредали, подгребали, подскакивали, и подпрыгивали к Серебристой Бухте. И составляли легионы сии: орки, нарки и снарки, размахивающие велосипедными цепями и чугунными пацификами, удоды, грифоны, гамаюны, сирины, семарглы и смеагорлы, муммии троллей под предводительством костлявого Хемуля в чудовищной юбке с ядовитыми кружевами, снежные люди и леди на мотокарах, вурдалаки, василиски, вампиры, притворяшки-ниньзя, гамаюны, хумм-бабы, полномочные представители Средиземноморского клана Униты-«Z» с пьяными мастерами с Хоббитских игр, 47 Кин-Конгов и 53 Кэтрин Ким Ир Сен'Ты с отдельным батальоном Клиников Чистого Разума, особыми стаями шатались, внося смуту в строгие ряды гноблинов Юрского периода, Кафка, Кастанеда, Ричард Бах и 709000900 представителей клана МакКлаутов, на левом фланге грозно маршировали Лох-Нэсское Чудовие с абхазскими и ирландскими террористами и Первый человек из пробирки, Годзилла и Хазбулатов, Мозг с планеты Аруз и взаправдашняя личная Манада д-ра Шагала, а на правом фланге гордо вышагивали черти и ангелы, группа «Лайбах» и Петр I с Иваном Грозным, убивающие своего сына, голые надувные пупсики и живые «F8», гадкие вонючие утята и сторублевки 1990 года, Денис Жоплин и м-р Мавроди с группой обсадников-парашатистов, ограбленный директор Водокачки и Безумный Макс, презервативы «Mondos» и солёные огурчики с хреном, Господь Бог с чадами и домочадцами и 89 левых инкарнаций заднего нижнего уха нашего любимого Писателя всей этой чепухи...

— Что-то не сконектилось, — Сэрдан уже четвёртый раз за последние полчаса посмотрел на часы (эльфийские, золотые, на цепочке), — где же черви? Армия Тьмы на пороге, а мы не можем...

— Да уж договаривай, — буркнул Томин.

— ...Не можем достойно умереть, — упавшим голосом пробормотал Перворожденный, — я не хочу так, я пойду... проверить посты!..

— Какие ещё... — начал было Томин, но хоббит пребольно лягнул гнома, явно призывая к молчанию.

И в наступившей тишине стало слышно, как парящий в воздухе Великолепный Орлангутангур весело так читает вслух Мыаоцы-суахили словарь-разговорник, и как Дрюнные черви, слегка отдохнув в просторах неизгаженной ещё на страницах Новой Красной Книги Мории, ползут домой — вновь принять участие в написании Маоддибской Тетради...

— Скоро вечер, — ни к кому не обращаясь, сказал Сэрдан, — жаль, а зори тут у нас тихие-тихие...

И, взяв с собою лишь нелепый кривой и ржавый меч, Последний Начальник Серебряной Бухты стал медленно спускаться со стены.

— У кого едет крыша? явно не у меня, — зашипел во фольковское ухо Томин, — какие к Морготу посты, нас здесь всего только трое...

— Всё верно, — кивнул хоббит, — он пошел умирать.

— Если бы он пошёл помирать, то он бы... дык!..

Только сейчас приключенцы заметили, куда спустился со стены Сэрдан, а спустился он в долину, к холмам: один противу всей Армии Тьмы.

— Не может быть, — восхищенное прошептал Фолько, — я своими глазами вижу явный пример традиционного эльфийского героизма.

Да! Старый, согбенный Сэрдан стоял один перед мрачной массой Нечисти со всех отражений и измерений.

И тогда, растолкав гулегов, панков, дятлов и троллей, вышел с изящной рапирой сам Лорд Фларинг, Повелитель всея Ближневосточных кибуцов и поселений, Ясный Владыка Олмэр.

Два статных мужа стояли и смотрели друг на друга, и никто не решался нанести первый удар — слишком велика была бы расплата.

Наконец Сэрдан, сделав шаг вперед, тихо спросил у Олмэра:

— Кто Вы сейчас? Сэдрик, Роланд, Джервев?..

— Ты что, старый, — моментально ответствовал Олмэр, — ацеласа нанюхался, биться давай, или я что-то путаю?

— Путаете? — изумился эльф, отходя назад и выставляя перед собой меч.

— Ну, — Лорд Фларинг обвел взором окрестности, — я так понимаю: вы тут всё равно кого-то где-то убиваете... эльфы там, с нездешними глазами, драконы всякие... вот и ты с мечом вышел...

— Так ведь война же, — ничего уже не понимая, пробормотал Сэрдан и сделал неплохой выпад, который Олмэр, впрочем, мастерски отразив, не замедлил с ответом.

— Так я и думал: тихое место, а потом тоже вот — прочёл эту вашу Красную Книгу, ты ведь оттуда? да? — ответил Олмэр, переходя из десятой позиции в шестую.

— Да, был оттуда... — и Сэрдан с тихим стоном повалился на землю.

И тогда Олмэра проняло.

— Да вы что, хам-мункулоссы недописанные, сговорились что ли?! — заорал Лорд Фларинг, темнея, — я эдак опять превращусь в какого-нибудь недоросля от Всемирной Энтропии! Я — Эсхатолог, слышите, эй вы, Боги, мать вашу так! Эсхатолог, а не Юный натуралист!! Ой, держите, ну, держите меня, а то сейчас превращусь во что-нибудь завальное!!

— Убить, немедленно убить, — пронеслось в подсознании Фолько.

— Твой номер шестнадцатый, молчи в тумбочку, — сказал кто-то приказным тоном, — лучше подожди ещё пару абзацев.

И вот тут-то все и увидели, как уже окончательно потемневшая фигура Олмэра подымается и выпрямляется в полный рост, широко раскидывая руки и ноги в стороны.

И чёрным прахом осыпались с плеч этой фигуры и доспехи, и одежда; и вот взорам приключенцев, нечисти Тьмы, Орлангутангура и прочих, кого еще не задолбали эти дурацкие реминесценции из Перумова или Муркока, например, предстал Человек, обнажённый и прекрасный, тело Его излучало яркий белый свет, тёмные вьющиеся волосы ниспадали до плеч. И Он улыбнулся и негромко, но так, что слова Его услыхали все-все-все (и даже Сашка-Букашка!), сказал:

— Ну, что, карапузики, баста, что ли? Не везёт мне сегодня с инкарнациями. Ариох я...

— Спасите! — заверещал потерявший на долю секунды самообладание хоббит Фолько, — ну кто-нибудь, уберите этого идиота с его глюками со страниц Новой Красной Книги!!

Как вдруг...

— Иган, давай ловушку!..

— Прикрой меня, Танк!

Приключенцы обернулись и увидели неизвестно как и откуда появившуюся весьма странную компанию вооружённых вроде бы людей, все они громко переговаривались, смеялись о чём-то своем, пели, кричали, спорили...

Вперёд вышел высокий статный лысый человек в простой золотой короне и багряной мантии.

— Я — Король Ричард, — представился он, — и дальше действовать будем мы.

— Кто: мы?

— Мы! — Король гордо окинул взором притихшую уже компанию, — Малыш-стрела, Победитель океанов.

— Я!

— Элли, Фея Убивающего Домика.

— Я!

— Тилька, Стеклянный Барабанщик.

— Я!

— Бастиан Бальтазар Букс, Спаситель Фантазии.

— Здесь!

— Гек Финн, Кровавая Рука.

— Тута!

— Питер, Верховный Король Нарнии.

— Я!

— Софус Пресофус, Золотой Рыцарь.

— Здесь!

— Капитан Граф Бибигон де Лилипут.

— Я!

— Царь Борис, Победитель Крыс.

— Я!

— Май Бесстрастный, Повелитель золота.

— Я!

— И, наконец, позвольте вам представить, — наши «деды», наша гордость: Настоящие Охотники за привиденьями и Солдаты Будущего под предводительством капитана Пауэра!

— Почему... почему вы решили помочь нам? — с трудом подбирая слова дрожащим голосом спросил Фолько.

— Нет, не вам, а Закону Круга и Креста, но это слишком долгая и запутанная история; из «Клуба Знаменитых Капитанов» сейчас остался лишь Пауэр, капитан второго призыва, а первый...

— Сир, позволю Вам заметить, — обратился к Ричарду Царь Борис, — мы не в салоне мадам Шерер; Армия Тьмы приближается.

— Да, — улыбнулся Король, — не хвались на рать идучи, а хвались, идучи с рати... Я готов дать сигнал к контратаке.

Лицо хоббита просияло:

— Значит, вместе, плечом к плечу, как корсары, спиной у мачты? — воскликнул Фолько и взмахнув Рунным Дрыном, звонко продекламировал:

Древнее золото — звонкий арбуз.
Не всякий арбуз — круглый.
Новый Король неспроста карапуз.
Просто — не значит туго.
Толстый, который Толкина ждал,
Золота дюже древнее.
Пуля — не дура, клинок — не кинжал,
Негры, арабы, евреи!

— Нет, — покачал головой Ричард, — вам здесь больше делать нечего, уходите.

— Как же так, — чуть не расплакался Фолько, спорить с Королем было, несомненно, глупо, но воевать-то хотелось! — Томин, брат, ну скажи хоть ты ему!..

— Уходите, — грустно повторил Король Ричард, — мы довершим эту работу, а Форт Боярд, — и он вновь улыбнулся, — он не принадлежит вам.

— Форт?!

— Да, Форт. Дорогие мои мальчишки, неужели вы действительно думаете, что решаете Судьбы Мира? Поверьте мне, многие из нашего отряда тоже когда-то сражались на стороне Добра и Справедливости, но поняли потом, что победители должны уходить вслед за побеждёнными — вот так и сложился наш отряд; и теперь мы сражаемся со Злом, не требуя ни почестей, ни наград, хотя бы потому, что приходим всегда последними, когда и благодарить-то некому... Мы завершаем мир и покидаем его навсегда. Так что — уходите, мы своё дело знаем, а вам — дай Бог пережить этот первый Конец.

Король Ричард поднялся в воздух и оказался сидящем на красивом белом коне, конь легко спрыгнул со стены, и над Королем взметнулось Чёрно-белое знамя Отряда Бессмертных Проклятых Спасателей. Грянул барабанный марш, и небо озарилось слепящим глаза оранжевым сиянием.

Отряд Спасателей полетел на Врага.

— Томин, Томин, брат мой, — не в силах оторвать взора от дивного полёта Отряда с Королем Ричардом во главе, повторял Фолько, — брат, Томин, брат мой... мы ведь должны уйти, а, Томин, — хоббит потряс гнома за руку, — что с тобой? ты плачешь?

— Да, да, — не поднимая головы, глухо проговорил гном, — уйдём отсюда... напьёмся...

За амбразурой шло нахрен всё многообразие миров, а в тихом бункере Серой Гавани шел 17 час игры в ДНД, как вдруг бронированная 67мм дверь с глухим грохотом распахнулась, и вслед за столбом огня и валунами дыма в бункер чеканной походкой вошел раздолбайского вида хвостатый толстяк в козаках, портупее и очках ночного видения.

— Салют, ребята! — прокричал вновь прибывший, размахивая сёмгой, — меня прислал Олорин с Фермы, меня зовут Фредди Грин-Пал по прозвищу Победитель Вампиров, и у меня Новость.

Ноль внимания.

— Меня зовут Фредди Грин-Пал, и у меня Новость, — несколько громче закричал посланник, залепляя сёмгой в глаз Томину.

Ноль внимания.

— Меня зовут!.. — заорал Фредди.

— Во невежа, — холодно заметил Томин, бросая кубик на поднос, — мало того, что его никто не звал, он ещё и мешает нам играть в ДНД.

Фолько молча кивнул и смачно плюнул в толстяка с новостью.

— Дело ваше, дурачье! — крикнул Фредди, — но Олорин просил вам передать, что вам всем хана, и наш добрый Писатель не такой уж и гениальный, как мы думали в Начале Времен, так что грузите сами знаете что бочками и мочите сами знаете кого в Ородруине! Сага заканчивается!..

— Тоже мне, н-новость, — присвистнул Фолько, — я ещё с Начала этих самых ваших Времен знал, что Писатель наш — дурак и что он — не прав. А что делать?

— Сухари сушить, — захохотал Томин, бросая кубик на поднос.

— Нет, это чудовищно! — воздев руки к потолку, возвопил Победитель Вампиров и исчез.

— Fact off! — не сговариваясь, хором сказали хоббит и гном.

Крупными каплями дождь гулко стучал по широкому подоконнику. Порой брызги долетали до рабочего стола, порою попадали даже на свисающий с каретки печатной машинки лист бумаги. Далеко громыхнул гром — утонуло эхо в бескрайних полях, там — в дожде, а в уютном летнем домике задрожала мокрая посуда на столе...

Проснулся Писатель.

— Что? что это? ах, гроза...

Нашарил в полутьме тапочки, в клетчатый плед закутавшись, подошел, шаркая, к столу.

— Ишь ты, сколько воды натекло...

И тут прочитал, видимо, только что напечатанный текст.

Подивился.

— Да не писал я такого. Это же, ей-богу, чёрт знает что!..

Вновь громыхнул гром.

Писатель неторопливо выплеснул за окно воду из чашки и налил из термоса — кипяток. Минутой позже лёгкое благоухание мяты заполнило комнатку.

— Вот и славненько, — отхлебнул отвар, улыбнулся, — больше не буду отвлекаться... и как же они так умудрились без меня... вот ведь затейники...

Зевнул и придвинул печатную машинку ближе.

— Угу, стало быть, дети...

Далеко-далеко прогрохотал гром: дождь относило ветром к лесу.

— Дети, сущие дети, — покачал головою Эльрик.

— Но герои, — проговорил Олмэр, — настоящие герои.

— Да, герои, — согласился Эльрик, — и в стельку пьяные.

— Пьяные... — эхом отозвался Олмэр.

— Я не пьян, я притворяюсь, — подумал хоббит, напрягая свои мальчишеские мускулы для решительного рывка прочь.

— А что делать, — Олмэр пожал плечами, — Ариоха из меня опять не вышло, вернусь-ка я лучше в измерения Земли — там хаотику как-то веселее живётся.

— Да уж, — при одной мысли об Николае Аблеухове Эльрик вздрогнул: это надо было так отразиться...

— А эти несчастные, — продолжил Олмэр, — они так много страдали, а потом, ты знаешь, с ними был Малыш, а он... — голос Олмэра дрогнул, — он увязялся за мной, когда я покидал через Десятку Посохов один свой мир, вернее, не за мной, а за своим тогдашнем господином, тогда это была, кажется, одна из инкарнаций Хокмуна... но этот парниша помог мне победить Цзы Тхарну; потом он устал, он хотел отдохнуть и не хотел взрослеть, тогда мы отправились на Землю и, знаешь ли, провели в тамошнем Стокгольме три потрясающих года, вот там-то и пригодилась моя способность летать, этот мальчик, он был мне как сын, ребенок ещё... он тоже хотел научится летать, глупый, он думал, что если съест чайку... да нет, мне не жалко было мистера Ливингстона, просто Малыш мой поступил не в меру жестоко, и я наказал его, я бросил его сюда, в Средиземье, на мой взгляд, в самое спокойное время, но я ошибся, а потом... ты воин, Эльрик, попытайся понять — я молодость вспомнил: эльфы с нездешними глазами, драконы там воняющие... а может, я до сих пор не могу простить себе Аррой... но они, они отправили моего мальчика в Лимб, а ведь я тоже никогда не воевал с детьми...

— Детям свойственна жестокость, — усмехнулся Эльрик, глядя на лежащих в луже двенадцатилетнего Фолько и шестнадцатилетнего Томина.

Фолько почувствовал на себе буравящий сознание взгляд маслобойнийца и открыл глаза, Эльрик повернулся к Олмэру, сказать, что тот, который кучерявый, не очень-то и пьян, как вдруг Фолько рывком вскочил и бросился бежать, лихим манером он вырулил на Б/Д и — только подмохначенные пятки его засверкали.

— Убежал, балбес, — улыбнулся Олмэр, — ну, что ж, пусть старшой за всё и отдувается.

— Да, он у них бывалый, — кивнул Эльрик и окинул взором развалины Бухты, — давай, что ли, его на кран подвесим, повисит, проспится... годик-другой... гномы не пахнут.

— Это сожжённые гномы не пахнут, а ты бросай свои хунтовские замашки, подвесить — подвесим, но на часок, ему хватит, и потом, они ведь не очень-то и виноваты, Бухту разгромили эти психованные Спасатели... да и не в Мяслобойне мы, а, Эльрик?

— Все-таки что-то в нём есть от Ариоха, — подумал Эльрик и потащил бормочущего какие-то непристойности SU. TOLKIEN.COMMONРLACE гнома Томина к чудом уцелевшим после Недорагнарёка Портальным кранам.

Фолько бежал очень быстро, быстрее мифических кенгуру, иногда хоббиту казалось, что он бежит на месте, иногда — что летит, Б/Д петляла и переворачивалась, вокруг рушились миры и взрывались пространства, по небу пролетали разноцветные грозные всадники, камнееды обрушивали скалу за скалой в море, гасли и вспыхивали вновь эруптивные звёзды, гигантских размеров цветастая дверь хлопала на сильном ветру, потому что домой возвернувшийся Карлсон отдыхал от Б/Д...

В степи была дыра: из дыры дул ветер: за дырой в Лимбе сидел Лорд Фларинг и, повернувшись к степи задом, вертел свой пропеллер. Варда зажгла Новую звезду, вздрогнул Мелкор и родился Христос, и одни лишь приключенцы бежали и бежали от Клана Серого: прочие же бежали за Кланом Серым. Но только сам Клан Серый и брат его Кал Карий никуда больше не бежали — их просто ещё толком не придумали.

...И Фолько бежал, снова опять и опять бежал, чувствуя уже, что Б/Д неумолимо поворачивает назад, девять-десять шагов вниз головой — и в пропасть, во тьму, в бездну, в боль...

— Говорят, принцу лягушка Горлума родила...

— Что, прямо здесь, на Б/Д?

— А что? Азия-с...

— Читатель, а чем другие саги лучше? Сиди и читай!

— Вы никогда не разговаривали с Писателем?

— А разве с ним можно разговаривать, не знали, не знали, зато нам столько раз приходилось его убивать!..

(— А Я всё слышу.)

— Ну и дурак.

— Бесконечный покой Замка-Оурина любит тебя, о наш несравненный перу-крапивинский мальчик!

А когда он пришёл в себя окончательно, то удивился, вновь увидав и ясное небо, и яркое солнце, и зелёную травку, и бледных, исхудавших существ, наклонившихся над ним.

— А трубы что, что трубы были? — выдавил из себя беспокойный Фолько.

Но все, даже добрый дядюшка Палладин, промолчали, и только лишь благородный Амрод (кстати, кто это?) загадочно ответил:

— Быть может не может...

— И кузнечики не ошизели?

— Не ошизели...

— Значит, не Рагнарёк, — умиротворённо вздохнул хоббит и впервые забылся покойным, благостным сном.

Спал он, напоенным отварами ацеласа и бузины, минут 20, не больше, — чувство долга мешало ему спать, ведь он бросил друга, толстого Томина, в беде на Б/Д.

— Мне надо идти, — извиняющимся тоном сказал Фолько и удивился — никто не возразил ему.

Вокруг было тихо: исчезли и дядюшка, и эльфы, пропал и Замок-Оурин, только чертовски болела голова и страшно хотелось чего-то дивного: то ли рассолу, то ли мороженного; и Рунный Дрын Повелителей Концов бесследно исчез.

— Это потому, что Концы теперь не властны над нами, — догадался пытливый Фолько.

Ещё минут через 40 хоббиту удалось наконец встать.

— Эльфы всегда будут лечить, а потом бросать нас, последних героев, — грустно подумал Фолько и, вздохнув, побрёл назад, к Серебристой Бухте.

То, что узрел всеми покинутый хоббит, было нелепо, невероятно, — полузатопленная, разграбленная и разгромленная Серебристая Бухта, и — возвышающийся над руинами Портальный кран, и толстый горластый гном Томин...

— Я требую продолжения банкета!! — вопил пьяный Томин, раскачиваясь на стреле этого самого крана.

Хоббиту стало вдруг очень весело, словно и не было тяжёлых и странных испытаний на Б/Д, — а только детские прогулки по мифическим отражениям.

— The Chow Must Go On! — машинально воскликнул Фолько и, не обращая на своего гнома уже никакого внимания, пошёл прочь, на Запад, в своё высокое и чистое Будущее, — ибо перед ныне благословлённым и просветлённым хоббитом лежала Новая большая и торная Б/Д, а в небесах пели настоящие синие птицы и порхали настоящие крылатые эльфы.

Текст размещён с разрешения автора.

Наверх