Если не считать лампы, горевшей в окнах фасада, мы не видели никаких свидетельств тому, что дом обитаем. К этому времени наши люди полностью выбились из сил. Понимая это, Гуннар велел им прекратить грести и выслал одного из персов промерить глубину лотом. Здесь было мелко, но, когда мы бросили якорь, он не цеплялся за дно. Под нами был камень. Мы бросили за борт огромный мельничный жернов, но он скользил по твердой поверхности. Наконец нам удалось зацепиться – вероятно, за переплетение водорослей. Некоторое время корабль продолжал двигаться, потом замер на месте, надменно обратив к загадочному континенту свой нос с украшением в виде дракона-птицы. Неужели Гуннар и впрямь рассчитывал захватить эту землю силами тридцати человек, которыми командует безумец?

Я нуждался в отдыхе меньше остальных и вызвался первым стоять вахту. Я устроился под небольшим кожаным тентом, который мы натянули на носу. Отсюда я мог видеть, что происходит впереди. Услышав звуки наподобие тех, что издают моржи, я осмотрел корабль, опасаясь лазутчиков противника, которые могли подобраться к кораблю вплавь. Однако за время моего дежурства ничего особенного не произошло.

Проснувшись после полудня, я услышал птичьи трели, почувствовал запах леса и готовящейся пищи, и меня охватило беспричинное неуместное ощущение благополучия. Из дома доносился визг какого-то животного, потом я услышал человеческий голос, который показался мне смутно знакомым.

Мы подняли якорь и медленно поплыли вокруг острова в поисках лучшего места для стоянки. Вскоре мы увидели каменную плиту, выдававшуюся в море. На ней мог стоять легко одетый человек, удерживая веревку, при помощи которой перебрались бы остальные. В доспехах мы могли утонуть, если бы поскользнулись.

В конце концов мы сошли на берег, оставив на корабле небольшой отряд. Над серым морем с белыми барашками носились чайки и бакланы, охотясь за рыбой. Они летали низко над водой на фоне хмурого неба, елей и смешанных лесов, которые простирались вглубь суши, насколько хватало глаз. Единственный столб дыма, который мы заметили, поднимался из трубы дома.

Привычно бранясь, Гуннар зашагал вперед, продираясь сквозь кусты во главе своих людей. Мы подходили к дому сзади. Я не видел никаких признаков того, что нас обнаружили, но, когда мы приблизились к особняку, внутри тревожно и возбужденно защебетала птица. Потом воцарилась тишина.

Гуннар остановился.

Он вел нас по широкой дуге, и теперь мы видели фасад дома, тяжелую дубовую дверью с замками и массивными стальными петлями, ставни, которыми были закрыты решетки в окнах. Ухоженный дом, способный выдержать осаду.

Вновь запела птица.

Быть может, обитатели дома надеялись, что мы уйдем?

Или ждали нашего нападения?

Гуннар разделил людей на две группы, одну оставил под моим командованием у фасада, а другую повел вокруг дома. Я понял, что он ищет нечто конкретное. Он бормотал себе под нос и подсчитывал что-то на пальцах. Он явно узнал это место и опасался его.

Внезапно его поведение резко изменилось. Он криком велел нам отступать и немедленно возвращаться на корабль.

Люди Гуннара привыкли подчиняться ему. Их суеверия довершили остальное. Секунды спустя они бежали к берегу, проламываясь сквозь кусты, ругаясь и расчищая себе путь мечами. Страхи капитана в полной мере передались им.

Это была настоящая паника. Гуннара охватил неодолимый ужас. Я был готов последовать за ними, но в этот миг дверь дома распахнулась, и на крыльце появился костлявый изможденный человек в черной одежде. Он окликнул меня:

– Доброе утро, принц Эльрик. Не желаете ли позавтракать со мной?

Я не помнил этого человека. Он говорил на Высшем мелнибонэйском, хотя был простым смертным. Его лицо было практически лишено плоти, словно обтянутый кожей череп, а глаза так глубоко утопали в орбитах, что те казались пустыми. При виде моего изумления его тонкие бледные губы сложились в подобие натянутой полуулыбки.

– Полагаю, моему бывшему хозяину лорду Гуннару ведома природа этого места, но вам нечего бояться, принц. Я не в силах причинить вам вред. Неужели вы меня не помните? Все ясно. Вы ведете насыщенную разнообразную жизнь, встречаетесь с людьми, куда более примечательными, нежели я. Итак, вы не помните Иоганна Клостерхейма? Я уже пятьдесят лет жду ярла Гуннара. Когда-то мы вместе занимались колдовством. Мои сатанинские силы действуют где-то в других мирах, но сам я нахожусь здесь.

– Этот дом перенесен сюда при помощи чар?– спросил я.

– Нет, сэр. Я и мои помощники возвели его собственными руками. Здесь были только камни. Мы поставили столбы, стены, сделали полы. Каждый угол дома и многие балки опираются на валуны. Каменное кольцо было на месте еще тогда, когда мы здесь появились.

– Кто это– "мы"? Вы имеете в виду вашу птицу?

– Прошу прощения, сэр, если она напугала вас. Это моя единственная защита от дикарей. Но я говорил не ней. Мне посчастливилось стать вождем небольшого племени скрелингов. Они такие же бродяги, как и я. Мы обнаружили, что эта земля уже занята скандинавскими переселенцами. Они помогли мне построить дом.

– Где они прячутся? Мы не заметили других огней, кроме света в ваших окнах.

– Как ни печально, сэр, они все умерли. От старости. Между мной и скандинавами возникла ссора. Мое племя взяло верх. Если не считать женщин и детей, которых оно приняло к себе, чтобы пополнить убыль людей, все прежние обитатели здешних мест ушли в Валгаллу.– Клостерхейм издал лающий смешок.– Теперь мое племя состоит из полукровок, сэр.

– Значит, дом возвели переселенцы?

– Да, они проделали большую часть работы. Дом практически круглый, как и их собственные жилища. Остров, на котором он стоит, считался в этих местах священным. До моего появления здешние жители боялись его. Я знал, что ждать вас придется долго, и выбрал для себя самое спокойное место. Мое племя не пожелало поселиться здесь. Лишь несколько человек остались со мной, но они разбили лагерь в горах по другую сторону этого гребня.– Клостерхейм указал вглубь суши на далекий поросший соснами уступ в склоне горы.– Они приносят мне пищу и топливо. Я стал для них кем-то вроде семейного божка, хотя и не самого главного, но заслуживающего поклонения. Подозреваю, они много лет ждали появления более достойного выходца с востока. Гуннар вполне мог бы удовлетворить чаяния скрелингов, если не перебьет их до того, как они получат возможность поговорить с ним. Отведите меня к нему. Я отдаю себя под ваше покровительство, принц Эльрик.

Иоганн Клостерхейм закрыл дверь дома, не запирая замок и оставив свою щебечущую птицу внутри. Мы отправились к кораблю. Несколько викингов уже добежали до каната и, цепляясь за него, подплыли к кораблю и начали взбираться на палубу. "Лебедь" дрогнул и закачался под их весом.

– Ярл Гуннар!– позвал я.– Я привел хозяина дома. Он сказал, что не причинит нам вреда и пообещал разъяснить все эти загадки.

Гуннар все еще не оправился от ужаса и заговорил невнятно, словно в бреду:

– Загадки?.. Какие еще загадки? Здесь нет никаких загадок, только страшная угроза. Я не хочу рисковать жизнью своих людей.

Матросы остановились. Дом и остров пугали их гораздо меньше, чем капитана. Гуннар взял себя в руки. Он должен был скрывать свои опасения, иначе ему было несдобровать. Он заставил себя говорить властным тоном:

– Хозяин дома взят в плен?

– Он пришел как друг. Он ждал нас и рад нашему появлению.

Гуннар не мог продолжать эту беседу при матросах. Он фыркнул и пожал плечами:

– Если хочет, пусть поднимается на борт. Нам нужна вода, а я не вижу здесь ни одного источника.

Клостерхейм чуть заметно улыбнулся, но сказал лишь:

– Премного вам обязан, ярл Гуннар.

Гуннар протиснулся сквозь толпу матросов и внимательно посмотрел на него.

– Тебе знаком этот мир?

– Да, и я готов стать вашим проводником,– по-гречески ответил Клостерхейм.

Гуннар фыркнул:

– Думаешь, я поверю тебе?

– Я знаю, почему вы боитесь этого мира, Гуннар Обреченный, и знаю, что у вас есть для этого основания,– холодным тоном произнес Клостерхейм.– Самому мне здесь нечего опасаться, равно как и всем присутствующим за исключением вас.

– Тебе знаком мой сон?– спросил Гуннар.

– Нет, но я догадываюсь о его содержании, поскольку знаю, что произошло в этом месте. Но теперь вы можете войти в дом, ничего не боясь.

– Можешь считать меня трусливым стариком, но я не вижу причин вверять тебе свою судьбу и имущество.

– Советую довериться мне, Гуннар Обреченный, ведь у нас с вами общие интересы.

– Откуда ты узнал так много, живя на Краю света? Можно подумать, сюда каждую неделю приходят корабли из Средиземного моря.

– Теперь они появляются гораздо реже, чем раньше,– ответил Клостерхейм.– Финикийцы в пору расцвета своей торговли избегали этих берегов. Я жил в стране, народ которой говорил по-бретонски и исповедовал христианство. Но, попав на этот континент, люди мало по-малу меняются, становясь похожими на здешних обитателей. Люди меняются не по своей воле, а подчиняясь требованиям природы. Скандинавские и римские торговцы бывали тут лишь от случая к случаю. Финикийцы и их союзники-кельты бежали сюда после падения Карфагена. Этот континент поглощает чужеземцев, навсегда привязывает их к себе.

Гуннар потерял интерес к разговору.

– Стало быть, здесь нет крупных скандинавских поселений? Ни крепостей, ни флота?

– Только я и пукавачи,– насмешливо отозвался Клостерхейм.– Мы терпеливо ждали вашего прибытия. Я знаю, что вы привезли с собой. Как вам удалось столь быстро добраться до Винланда?– понимающим тоном осведомился он.

Гуннар проводил взглядом своих последний людей, возвращавшихся на корабль, потом вновь повернулся к нам, и мы продолжали разговор.

– Ты имеешь в виду боевой щит скрелингов?

– То, что вы попали сюда до наступления зимы, нельзя объяснить одной лишь удачей,–ответил Клостерхейм.– Вы сократили путь, пройдя сквозь Нифльхейм, не только благодаря щиту.– Эти слова он произнес с энергичным нажимом.– Вам не обойтись без меня, Гуннар Обреченный. И вам тоже, принц Эльрик, иначе вам не видать золотого города и чудесного Древа скрелингов!

– Ты знаешь, что я ищу?– требовательно осведомился Гуннар.

– Вероятно, ваши поиски каким-то образом связаны с кольцом, которое носит на пальце наш бледнокожий друг.

– Хватит об этом!– Гуннар погрузился в задумчивое молчание.

– А почему я здесь?– спросил я, показывая кольцо.

– Вы находитесь не здесь, и отлично об этом знаете,– ответил Клостерхейм, сузив глаза.– В настоящий момент вы рискуете жизнью в иной сфере, и только отчаяние привело сюда то ваше воплощение, которым вы оборачиваетесь в грезах.

– Вы знаете, что я ищу?

– Я знаю, что вы собираетесь совершить, хотя и не вижу, как это можно сделать, будь вы слугой Закона или Хаоса.– Он умолк и посмотрел на Гуннара.– Идемте в дом. Оставьте своих людей охранять корабль. Вы сможете поспать, потом мы возобновим беседу. Мне нужна ваша сила, а вам – моя мудрость.

Гуннар вновь покачал головой.

– Инстинкты подсказывают мне, что я должен избегать этого дома любой ценой. Он каким-то образом связан с моей гибелью. Если у тебя есть воины и ты согласишься объединить свои силы с моими, мы могли бы укрепить нашу безопасность. Я принимаю твое предложение о союзе, но лишь до тех пор, пока не увижу, на что способны твои люди. Если они похожи на альвов или цвергов, значит, ты ждал пятьдесят лет, только чтобы лишиться головы. Но, может быть, ты такой же полусмертный, как наш прокаженный друг? Этот мир беспощаден к таким как мы. Лишь немногие доживают до шестидесяти лет, и только единицы– до двухсот.

– Я родился не в свое время,– ответил Клостерхейм.– Я такой же искатель приключений как вы, и жажду мщения и награды. Я не могу погибнуть, пока не умрет само Время. Однажды молодая ученица похитителя снов попыталась украсть у меня кое-что, и жестоко поплатилась за это. Теперь я подобно вам путешествую при помощи магических сил. Я не знаю, почему Время столь благосклонно к нам, но, надеюсь, когда-нибудь это выяснится.

– Вы – сторонник научного подхода?– спросил я.

– Я много лет поддерживал знакомство с учеными и исследователями в Кхемире и Гибре. Все они стремились к знаниям с такой же жадностью, как их аристократы и короли– к могуществу. Чтобы уберечь свою мудрость от посягательств власть имущих, они на протяжении веков создавали различные братства. Самым последним из них было братство Гроба Господня. Всем известно, что сумма человеческих знаний, секрет мира и спокойствия в обществе людей заключен в неком магическом предмете. Он может принимать форму чаши, посоха или камня. Франки величали его Грейдейл – так называлась ритуальная чаша, из которой они кормили гостей. Некоторые полагают, что это чаша с кровью, другие – что в ней плавают головы убитых врагов, рассказывая о тайнах и сверхъестественных вещах. Также он существует в виде посоха императоров Священной Римской империи – символа того, что они правят справедливо и их власть уравновешена законом. Галлы и мавры верят, что это камень, и довольно крупный. Но все сходятся в том, что Грейдейл может принимать любую из трех форм, оставаясь самим собой, и что его настоящее обличие могут увидеть только самые отважные и добродетельные.

Гуннар рассмеялся.

– Вот почему меня зовут Обреченным – я обречен искать чашу и никогда не увидеть ее, ведь меня никак не сочтешь добродетельным человеком. Но только она способна изменить мою судьбу. И поскольку я не увижу чашу, то постараюсь сделать так, чтобы ее не увидел никто другой...

– Коли так, давайте надеяться,– сухо перебил его Клостерхейм,– что мы сумеем изменить вашу судьбу.

– А вы, господин Клостерхейм?– спросил я.– Вы тоже ищете этот посох, камень или чашу?

– Если быть откровенным,– с подчеркнутой набожностью заговорил Клостерхейм,– я жажду только одного – найти лекарство от боли мира. У меня только одно стремление. Я хочу вернуть в этот мир гармонию. Я служу своему повелителю, князю...

– Спокойствия*?– Гуннар вновь обрел уверенность в себе, и, как обычно, она нашла выход в агрессивности манер.– Я принял вас за солдата или торговца, но никак не за священника. Видимо, я ошибся.

– Мой повелитель внушает мне великое благочестие.

– Ага. И это благочестие исчезает без следа, как только тебе приходится глодать свои интимные места,– с понимающей усмешкой сказал Гуннар.

Он начал отвоевывать позиции, которые утратил при паническом бегстве. Поистине удивительная слабость для такого отважного и жестокого человека! Она заинтересовала меня. Вне всяких сомнений, мое любопытство разделяли люди Гуннара, которые доверяли ему только до тех пор, пока его суждения были непогрешимы. Как и все остальные, Гуннар понимал, что если он начнет ошибаться, любой из тридцати спутников будет рад занять его место на капитанском мостике "Лебедя".

Он увлек их сказками о богатствах. Теперь Клостерхейм пообещал им золотой город. Но Гуннар успел оценить его замысел и уже не спорил с тем, что без Клостерхейма нам не обойтись.

– Но я вынужден признать,– добавил Клостерхейм,– что у меня были трудности с неким Белым Вороном. Это один из ваших людей, принц Эльрик?

– В Мелнибонэ это имя мне не встречалось,– ответил я. Люди почему-то склонны полагать, что всякий, чьи внешность и поведение не укладываются в общепринятые рамки– выходец из царства эльфов или другой сказочной страны.

Я обвел взглядом берег, высокие поросшие деревьями холмы, густой древний лес, зелеными волнами убегающий к горизонту. Неужели это и впрямь Атлантида, неужели она действительно охватывает Северный полюс? И если это правда, то найду ли я то, что ищу, в ее центре, как мне было предсказано?

– Завтра,– продолжал Клостерхейм,– мы отправимся к моему племени и вместе найдем Сияющий путь к Золотому городу. Теперь у нас есть союзники, и все пророчества предвещают одно и то же. Отныне нам нет нужды опасаться Белого Ворона. Уже очень скоро он навсегда исчезнет из этого мира. То, что он украл, станет моим. Так сказал оракул.

– Вот еще,– проворчал безликий ярл.– Я не верю ни оракулам, ни богам.

Клостерхейм еще раз предложил нам вернуться в его дом, и Гуннар опять отказался. Он вновь начал зазывать Клостерхейма на корабль. Клостерхейм, поколебавшись, отверг его приглашение, сказав, что появится на "Лебеде" завтра утром, а до той поры ему нужно уладить кое-какие дела. Еще он добавил, что его дом– наш дом, и если мы пожелаем к нему присоединиться, к нашим услугам запасы отменной дичи и погреб, полный овощей. Я не был голоден и, сочтя за лучшее остаться с Гуннаром, отказался. Клостерхейм выслушал меня, чуть заметно пожал плечами и отправился к дому, пробираясь сквозь плотный кустарник. Протоптанных тропинок здесь не было. Из дома доносились возбужденные трели птицы.

Настал полдень. В рыжем небе с тускло-серебряным отливом ярко горело солнце; его лучи проникали сквозь зелень и золото осенней листвы. Я смотрел вслед Клостерхейму, но он вскоре скрылся в тени деревьев.

Кто этот молодой скрелинг, о котором он говорил? По всей видимости, вождь племени. Клостерхейм явно ненавидел его. Что он имел в виду, спрашивая, не был ли Белый Ворон одним из моих людей? Неужели в этой стране обитали потомки мелнибонэйцев?

Узнав о том, что здесь не осталось скандинавских переселенцев, Гуннар успокоился. Когда мы вернулись на корабль, он приказал грести к берегу. Он выбрал ровный невысокий пляж с хорошей якорной стоянкой. Теперь мы могли без труда перебраться с судна на остров. Гуннар велел своим людям нарезать веток и устроить лагерь. Тем временем корабль был надежно закреплен, и на нем выставили охрану.

За обедом он спросил, что я думаю о Клостерхейме. Чародей ли он? Я покачал головой. Клостерхейм не был магом, но пользовался колдовством. Я не знал, где он научился этому и обладал ли другими подобными навыками.

– Он ждал много лет и выстроил для себя дом, понимая, что ожидание может затянуться еще дольше. Такое терпение достойно уважения. Его стремление к сотрудничеству может казаться выгодным для нас. Но, заключив с нами договор он, разумеется, не выполнит его.

Гуннар фыркнул. Его смешок гулко прозвучал под шлемом и тут же стих.

– Мы тоже не станем держать свое слово. Побеждает тот, кто действует быстрее и лучше предвидит замыслы соперника. Именно так я предпочитаю вести игру, Эльрик. В ней только одна ставка– жизнь или смерть.– Избавившись от страхов перед домом Клостерхейма, Гуннар пребывал в неестественно-оживленном настроении. Он вновь и вновь заверял меня, будто бы наши перспективы выглядят обнадеживающе, а при поддержке скрелингов шансы захватить Золотой город значительно увеличиваются, но в его поведении я угадывал признаки истерии.

Честолюбивые замыслы Гуннара не интересовали меня. Я приготовился наблюдать за происходящим, выжидая удобного момента. У меня были свои цели, и я не хотел, чтобы Гуннар и Клостерхейм, либо загадочный Белый Ворон помешали мне их достичь.

Следующим утром мы зажарили на завтрак оленя, которого добыли Азолингас и его приятели. Из-за острова появилось маленькое каноэ и быстро поплыло в нашу сторону. Им управлял одетый в черное Клостерхейм. Я вышел на берег, чтобы встретить его. Клостерхейм задыхался от непривычных усилий. Я помог ему вытащить лодку на сушу, и он, все еще хватая воздух ртом, сказал, что пукавачи уже собрались и ждут нас в своем лагере, разбитом в горах. Он указал направление. В утреннее небо поднималась струйка дыма.

Клостерхейм объяснил, что пукавачи не являются коренными жителями здешних лесов. Они прибыли сюда вместе с ним, разыскивая сокровища, которые у них украл мошенник Белый Ворон. Племя связало свою судьбу с судьбой Клостерхейма и теперь готово объединиться с нами и напасть на своего старинного врага.

Мы вытащили "Лебедя" на берег и спрятали в лесной чаще. Мы забрали все боевое снаряжение, в том числе огромный синий с красным и белым щит, который Гуннар показал мне в первую ночь моего пребывания на судне. Он одолжил мне его, поскольку у меня не было собственного щита. Однако при этом Гуннар выдвинул строгое условие. Прежде чем покинуть рубку, он бросил мне чехол и помог спрятать в него щит. Он сказал, что щит потребуется нам позднее, а пока ему не хочется, чтобы пукавачи увидели его. Ни при каких обстоятельствах я не должен показывать им щит, иначе нас всех ждет гибель. По-моему, Гуннар подозревал, что он тоже украден, и намеревался свалить вину на меня, если индейцы его заметят. Даже в чехле щит был легким. Им было удобно защищаться от стрел и копий; также я мог в случае необходимости швырнуть его в лошадь, чтобы осадить ее. Правда, когда я спросил Клостерхейма, далеко ли находится цель нашего путешествия, он ничего не сказал о лошадях. Все расстояния он измерял в шагах. В Мелнибонэ я ездил на диких драконах и терпеть не мог ходить пешком. Объяснения Клостерхейма ничуть не обрадовали меня.

Шагая по тропинке, которую, по всей видимости, протоптали олени, мы неуклюже двинулись через лес; в своих кольчугах и железных шлемах мы были похожи на доисторических рептилий. Выносливость викингов изумила меня. Они отправились в дорогу, почти не отдохнув. Теперь их ноги выполняли ту же работу, что прежде – руки. Гуннар знал секреты быстрых пеших переходов, позаимствованные у римлян.

Мы поднялись на холм и спустились к его подножью, шагая по вязкой липкой почве, в которой переплетались корни кустов и деревьев безбрежного золотисто-зеленого леса. Над нами кружили ястребы, на ветвях щебетали незнакомые птицы. Окружающий пейзаж скрашивал наш путь. Нам попадались реки, перегороженные бобровыми плотинами, любопытствующие еноты, гнезда белок и ворон, следы оленей, медведей и гусей.

Потом Клостерхейм велел нам замедлить шаг, предупреждающе подняв обе руки. Мы вышли из-под деревьев на осеннюю лужайку на берегу узкого серебристого ручья. Здесь стояли около сорока вигвамов, в воздух лениво поднимались струйки дыма костров, на которых варилась пища. Индейцы показались мне очень похожими на лопарей, которых я встречал во время службы у шведского короля. У них были такие же черты лица, но более приземистые, угловатые фигуры. В лагере мы увидели собак и другие признаки налаженного быта. Однако я уловил некоторые странности. Индейцы не выставили дозорных и ничуть не удивились, когда мы под предводительством Клостерхейма вступили в деревню.

Заметив меня, они немедля разразились шумными криками. Я привык к подобной реакции, но это племя встретило меня с особенным ожесточением. Клостерхейм принялся успокаивать индейцев, объясняя, что я не враг им и не принадлежу к враждебному народу.

Он добавил что-то еще – я не расслышал его слов, но индейцы оживились и запели, кивая и приветственно потрясая копьями. Все они были невысокими, лишь один или двое – ростом почти с Клостерхейма. Долгое ожидание ничуть не изнежило их. Они выглядели физически крепкими, как люди, живущие охотой, и носили штаны из хорошо выделанных и надежно сшитых шкур, украшенных всевозможными символами. Локти и плечи курток, а также ягодицы и низ штанов были подбиты кожаными лоскутами, придававшими костюмам этих в общем-то малосимпатичных людей довольно привлекательный вид. Казалось, их одежда была скроена по фигуре. Я спросил Клостерхейма, как индейцы научились изготавливать такие добротные вещи.

Клостерхейм улыбнулся.

– Самым обычным путем. Эти хижины, а также большинство инструментов и оружия достались пукавачи от прежних владельцев. Как правило, пукавачи не берут пленных, разве что если им требуется возместить боевые потери. Мои люди застали противников врасплох и истребили их до последнего ребенка. В живых не осталось ни одного минкипипси– если не ошибаюсь, именно так называл себя этот простодушный народ. Но вам нечего опасаться. За них никто не станет мстить.

Мы вышли на окруженную хижинами площадку в центре лагеря. Индейцы издали громкий приветственный вопль. Казалось, они ждут чего-то или кого-то, а тем временем, сказал мне Клостерхейм, они раскрашиваются, готовясь выйти на боевую тропу. Их суровые квадратные лица напомнили мне далматинцев. Их тела были покрыты белой, красной и синей глиной, а руки и лбы – желтыми разводами. Некоторые носили в волосах орлиные перья. У воинов были тщательно отделанные резные копья с наконечниками из кости, обсидиана и самородного металла. Мужчины и женщины разразились странным улюлюканьем, которое казалось моему непривычному уху похоронным стенанием. Мы ответили, старательно подражая крику пукавачи, и на этом обряд приветствия был завершен.

Окрестные леса были полны дичью. Тут и там зеленели грядки, на которых индейцы растили овощи. Увидев, что голод нам не грозит, люди Гуннара воспряли духом. Не зная, что делать с курительными трубками, которые нам предложили хозяева, они спрашивали скрелингов, не могут ли те принести немного пива или вина. Однако им хватило наблюдательности заметить, что индейцы пьют только воду и довольно неприятный на вкус настой из мяты и тысячелистника. Однако, затянувшись дымом из трубок, они смирились и начали объяснять скрелингам, как варится пиво.

Нас с должным почтением представили мрачному на вид мужчине которого Клостерхейм назвал младшим Два Языка, или Ипкаптамом. Щеку и губу Ипкаптама рассекал шрам, но черты его сурового лица были довольно правильными. После смерти отца он стал шаманом племени.

– Но не потому, что этого требовал обычая наследования,– по-гречески объяснил Клостерхейм.– Ипкаптам удачлив и обладает колдовскими способностями.

Наши викинги почти не понимали местный язык, поэтому пукавачи обращались в основном ко мне и Гуннару. Должно быть, мы казались им кем-то вроде полубогов или, вероятнее, демонами. Они называли нас словом, которое невозможно перевести.

Угощение было обильное. Женщины и девушки ставили перед нами миску за миской, и вскоре воцарилась пиршественная атмосфера.

Клостерхейм пытался развеять сомнения Ипкаптама, который, продолжая хмуриться, нанес на лицо еще несколько мазков краски. Когда Клостерхейм предложил удалиться в хижину совета и обсудить предстоящий поход, шаман покачал головой, указал на мой меч и несколько раз произнес слово "какатанава". Он явно не хотел, чтобы я участвовал в беседе. Клостерхейм заспорил с ним, но Ипкаптам встал и отвернулся, швырнув на землю небольшую сумочку, которая была приторочена к его запястью. Я понял это так, что он не желает делиться с нами своей мудростью.

"Какатанава!" Я вновь услышал это слово, брошенное мне, словно ругательство. Клостерхейм заговорил с Ипкаптамом– грубо, повелительно, и, по всей видимости, сумел воззвать к его здравому смыслу. Два Языка сердито смотрел на него, но слушал. Потом он кивнул. Потом бросил на Клостерхейма еще один сердитый взгляд и вернулся к столу, поглаживая пальцем свой шрам. Он поднял свою сумочку и указал на типи, стоявшее отдельно от других неподалеку от рощицы деревьев и нагромождения камней. Он заговорил серьезным тоном, подчеркивая свои слова энергичными взмахами рук.

Проворчав что-то себе под нос, Ипкаптам подозвал женщин, стоявших рядом, после чего отдал приказ группе воинов. Потом он жестом велел нам идти следом и, продолжая хмуриться, нехотя отправился к большой хижине.

– Это хижина совета,– криво ухмыляясь, сказал Клостерхейм.– Их городская мэрия.

Мы с Гуннаром двинулись за Клостерхеймом и его другом к хижине совета. Я понял, что нам предстоит подготовка к нападению на Золотой город. Наши клинки остались на попечении людей Гуннара. Их превосходство в оружии было подавляющим, и они могли не бояться каких-то там "скрелингов".

Однако я входил в жилище шамана с неприятным чувством, что меня здесь всего лишь терпят.

-----------

* Князю Спокойствия (Prince of Peace) - Христос - Гуннар ошибочно считает, что Клостерхейм служит богу, тогда как он собирался сказать "Князю Тьмы", т.е. сатане