Майкл Муркок - Элрик из Мелнибонэ (часть 1-я)

Полу Андерсону за «Сломанный меч» и «Три сердца и три льва». Покойному Флетчеру Прэтту за «Колодец единорога». Покойному Бертольду Брехту за «Трехгрошовую оперу». По неясным причинам я считаю эти книги главными среди всех других, оказавших определяющее влияние на первые истории про Элрика.

Пролог

Это история про Элрика тех времен, когда его еще не называли Женоубийцей, а Мелнибонэ не пал окончательно. Это история соперничества Элрика с его кузеном Йиркуном и любви Элрика к его кузине Симорил до той поры, пока это соперничество и эта любовь не привели к гибели в огне Имррира, Грезящего города, разоренного пиратами из Молодых королевств. Это история двух Черных Мечей, Буревестника и Утешителя, - история о том, как они были обретены и какую роль сыграли в судьбе Элрика и всего Мелнибонэ; судьбе, которой суждено было определить еще большую судьбу – судьбу мира. Это история тех времен, когда Элрик был королем, которому подчинялись драконы в воздухе и корабли на воде - и все люди той получеловеческой расы, которая десять тысяч лет правила миром.

Это история трагедии – история Мелнибонэ, острова Драконов. Это рассказ о жестоких чувствах и непомерных притязаниях. Это история колдовства и измены, высоких идеалов и низменных наслаждений, агонии, горчайшей любви и нежнейшей ненависти. Это история Элрика из Мелнибонэ. Большую ее часть Элрик вспоминал как кошмарный сон.

Хроника Черного Меча

Часть первая

В островном королевстве Мелнибонэ все еще соблюдаются старые обряды, хотя вот уже пять сотен лет звезда этого народа идет к закату и он поддерживает свой образ жизни лишь за счет торговли с Молодыми королевствами, а также благодаря тому, что город Имррир сам стал местом встреч торговцев со всего мира. Полезны ли эти обряды сегодня, можно ли от них отказаться и избежать предначертаний судьбы? Тот, кто стремится занять место императора Элрика, предпочитает думать, что отказаться от них нельзя. Он утверждает, что Элрик, отказавшись чтить эти обряды (а Элрик почитает многие из них), станет причиной гибели Мелнибонэ. И вот перед нами разворачивается трагедия, которая завершится много лет спустя и будет предшествовать гибели этого мира.

Глава первая

Печальный король: двор пытается его развеселить

У него – у его кожи - цвет выбеленного черепа, а ниспадающие ниже плеч волосы отливают молочной белизной. Из сужающейся кверху головы смотрят два миндалевидных глаза – малиновые и грустные, а из рукавов его желтого одеяния торчат две тонкие руки также цвета кости, они покоятся на подлокотниках трона, вырезанного из огромного рубина.

В малиновых глазах беспокойство, и время от времени одна рука поднимается, чтобы поправить легкий шлем на белых прядях волос – шлем изготовлен из какого-то темного, зеленоватого сплава и искусно отлит в виде готовящегося взлететь дракона. А на пальце руки, которая небрежно поглаживает корону, надет перстень с редким камнем Акториосом, сердцевина которого неторопливо смещается и меняет форму, словно это некий живой дым и ему так же неспокойно в драгоценной тюрьме, как и молодому альбиносу на Рубиновом троне.

Он смотрит вдоль длинного пролета кварцевых ступеней туда, где развлекается его двор, танцуя с такой манерностью и таким змеиным изяществом, что может показаться, будто это танцуют призраки. Он размышляет о сути нравственности, и уже одно это отдаляет его от подавляющего большинства его подданных, потому что этот народ не принадлежит к роду человеческому.

Это народ Мелнибонэ, острова Драконов, который властвовал над миром десять тысяч лет, и чья власть закончилась менее пятисот лет назад. Народ этот жесток и умен, а «нравственность» для них – это всего лишь уважение к традициям, насчитывающим сотню веков.

Молодому человеку, который в четыреста двадцать восьмом поколении является прямым потомком первого императора-чародея Мелнибонэ , - все их представления кажутся не только высокомерными, но и глупыми; ведь очевидно, что остров Драконов потерял почти все свое влияние, и скоро – еще через сто или двести лет – само его существование будет поставлено под угрозу: назревает прямое столкновение с нарождающимися человеческими народами, которых на Мелнибонэ снисходительно называют Молодыми королевствами. Пиратские флоты уже предпринимали неудачные набеги на Имррир Великолепный, Грезящий город, столицу Мелнибонэ, острова Драконов.

Но даже ближайшие друзья императора отказываются обсуждать с ним возможное падение Мелнибонэ. Они выражают недовольство, когда он заговаривает об этом, считая его доводы не только немыслимыми, но и противоречащими хорошему вкусу.

Вот поэтому император и размышляет в одиночестве. Он досадует, что его отец Садрик Восемьдесят шестой не оставил больше детей, ведь тогда более достойный монарх мог бы занять его нынешнее место на Рубиновом троне. Садрик вот уже год как умер и, кажется, с радостью встретил то, что пришло по его душу. Большую часть жизни Садрик не знал других женщин, кроме супруги, - императрица умерла при родах своего единственного болезненного младенца. Но Садрик на мелнибонийский лад (до странности непохожий на то, что демонстрировали представители человеческого рода) любил свою жену и не смог утешиться ни в чьем другом обществе, даже в обществе своего сына, по сути ее убийцы, являвшего собой все, что от нее осталось. Ее сына выходили волшебными снадобьями, пением заклинаний, настоями редких трав, силы его поддерживались всеми искусствами, известными королям-чародеям Мелнибонэ. И он выжил – и живет до сих пор, – единственно благодаря колдовству, потому что, слабосильный от природы, без своих лекарств он и руки не способен поднять большую часть суток.

Если молодой император и видел какое-то преимущество в своей слабости, так только в том, что он волей-неволей много читал. Ему еще не исполнилось и пятнадцати, а он уже прочел все книги в библиотеке отца, и некоторые из них - не по одному разу. Его колдовские силы, основу которых заложил Садрик, теперь превышают силы любого из его предков во многих поколениях. Он обладает глубокими познаниями о мире за пределами Мелнибонэ, хотя пока еще почти не соприкасался с ним напрямую. Если бы он пожелал, то мог бы вернуть прежнюю мощь острову Драконов и править как полновластный тиран не только своей землей, но и Молодыми королевствами. Но чтение научило его сомневаться в пользе силы, сомневаться в том, что он вообще должен пользоваться имеющейся у него силой. Причиной этой его обостренной «нравственности» - которую он сам едва понимает - стало чтение. Вот почему он – загадка для своих подданных, а для некоторых даже и угроза, ведь он не думает и не действует в соответствие с их пониманием того, как должен думать и действовать истинный мелнибониец (а уж тем более император Мелнибонэ). Его кузен Йиркун, например, не раз выражал сильные сомнения в праве последнего императора властвовать над народом Мелнибонэ.

«Этот слабосильный книжник приведет нас всех к катастрофе», - сказал он как-то раз Дивиму Твару, магистру Драконьих пещер.

Дивим Твар был один из немногих друзей императора, а потому он сообщил ему об этом разговоре, однако юноша посчитал замечание кузена «всего лишь малой изменой», тогда как любой из его предков наградил бы за подобные мысли медленной и жестокой публичной казнью.

Положение императора в еще большей степени осложняется вот чем: Йиркун, который и по сей день не делает тайны из своего убеждения, что императором должен быть он, приходится братом Симорил, девушке, которую альбинос считает своим самым близким другом и которая со временем станет его императрицей.

На мозаичном полу принц Йиркун в своих великолепных шелках и мехах, в своих драгоценностях и парче танцует с сотней женщин поочередно – все они по слухам в то или иное время были его любовницами. Его темное лицо, одновременно красивое и мрачное, обрамлено длинными, черными волосами, завитыми и умасленными, смотрит он как всегда язвительно, а вид у него высокомерный. Тяжелый парчовый плащ раскручивается то в одну, то в другую сторону, с силой ударяя других танцующих. Он носит этот плащ словно доспехи, а может быть, и оружие. Многие придворные относятся к принцу Йиркуну с трепетом и почтением. Его высокомерие кое-кому не нравится, но они предпочитают об этом помалкивать, потому что Йиркун и сам известный колдун. Кроме того, его поведение соответствует представлениям двора о том, как должна себя вести знатная персона, и двор приветствует его поведение.

Император это знает. Он и сам бы не прочь угодить двору, который пытается оказать ему почтение своими танцами и своим остроумием, но не может заставить себя принять участие в том, что по его мнению представляет собой утомительную и раздражающую последовательность ритуальных движений. В этом смысле он, пожалуй, высокомернее Йиркуна, который не более чем простой неотесанный невежа.

С галерей все громче доносятся звуки музыки – это рабов побуждают вкладывать в пение больше энтузиазма, ведь они прошли специальную подготовку и хирургическую операцию, чтобы идеально озвучивать одну-единственную ноту каждый. Даже молодого императора трогает зловещая гармония их пения, почти не напоминающего звуков, на которые способен человеческий голос.

«Почему их боль рождает такую великолепную красоту? – спрашивает он себя. - Или любая красота есть порождение боли? Может, в этом и кроется великий секрет – как человеческий, так и мелнибонийский?»

Император Элрик закрывает глаза.

В зале внизу происходит какое-то движение. Ворота открылись, и придворные, прекратив танец, расступились и низко поклонились вошедшим воинам. Все воины облачены в голубые одеяния, у них на головах шлемы самых фантастических форм, их длинные копья с широкими наконечниками украшены лентами с драгоценными камнями. Между ними – молодая женщина, чье голубое платье под цвет их формы; на ее обнаженных руках пять или шесть золотых браслетов с бриллиантами и сапфирами. В ее волосы вплетены подвески также с бриллиантами и сапфирами. В отличие от большинства женщин двора, щеки и веки у нее не покрыты традиционной краской. Элрик улыбается. Это Симорил. Воины – ее личная церемониальная гвардия, которая по традиции должна сопровождать Симорил к императору. Они поднимаются по ступеньками, ведущим к Рубиновому трону. Элрик встает и протягивает ей навстречу руки.

- Симорил, а я было подумал, что ты сегодня решила не удостаивать двор своим присутствием.

Она возвращает ему улыбку.

- Мой император, оказалось, что меня сегодня тянет поболтать.

Элрик ей благодарен. Она знает, что ему скучно, а еще она знает, что принадлежит к числу тех немногих обитателей Мелнибонэ, с которыми ему интересно говорить. Если бы протокол допускал это, он предложил бы Симорил место на троне, но ей можно сесть лишь на верхней ступеньке у трона.

- Пожалуйста, сядь, милая Симорил.

Он снова садится на трон и наклоняется поближе к ней, а она усаживается на ступеньке и заглядывает в его глаза. На ее лице выражение радости и нежности. Она начинает говорить вполголоса, а ее гвардейцы отступают и смешиваются с личными гвардейцами Элрика. Ее слова слышит только Элрик.

- Мой господин, ты не хочешь прогуляться завтра со мной в дикий уголок острова?

- Есть дела, которыми мне нужно будет заняться… - Его явно привлекло это предложение. Он уже несколько недель не выезжал с ней из города. Обычно в таких прогулках их эскорт следовал на некотором расстоянии за ними.

- Срочные дела?

Он пожимает плечами.

- Какие в Мелнибонэ могут быть срочные дела? За десять тысяч лет большинство проблем уже решилось само собой. – Его улыбка скорее напоминает ухмылку ученика, который собирается прогулять занятия. – Договорились. Мы поедем рано утром, когда все еще будут спать.

- Воздух за стенами Имррира будет чистым и свежим. Солнце будет теплым и ласковым. Небеса будут голубыми и безоблачными.

Элрик смеется.

- Я смотрю, тебе пришлось немало поколдовать для этого.

Симорил опускает глаза, словно изучая рисунок мраморных плит.

- Ну, разве что чуть-чуть. У меня есть друзья среди слабейших элементалей…

Элрик протягивает руку, чтобы прикоснуться к ее прекрасным темным волосам.

- Йиркун знает?

- Нет.

Принц Йиркун запретил сестре заниматься магией. Друзья принца Йиркуна принадлежат к темным сверхъестественным существам, и он знает, что иметь с ними дело опасно. На этом основании он делает вывод, что все колдовские дела несут в себе тот же элемент опасности. А еще ему ненавистна мысль о том, что другие могут быть равны ему по силам. Может быть, именно это он и ненавидит в Элрике больше всего.

- Будем надеяться, что всему Мелнибонэ завтра понадобится хорошая погода, - говорит Элрик.

Симорил недоуменно смотрит на него. Она остается мелнибонийкой. Ей и в голову не может придти, что ее колдовство кому-то способно не понравиться. Она поводит своими красивыми плечами и легонько прикасается к руке своего господина.

- Это чувство «вины», - говорит она. – Метания совести. Мой простой мозг не может охватить это.

- Должен признаться, что и мой. Никакого практического применения у этой штуки нет. И тем не менее некоторые наши предки предсказывали изменение природы нашей земли. Духовное, а также физическое изменение. Может быть, я вижу далекие вспышки этой перемены, когда думаю свои странные немелнибонийские думы.

Музыка усиливается. Музыка затихает. Придворные продолжают танец, хотя многие глаза устремлены на Элрика и Симорил, сидящих на возвышении. Все прикидывают: когда Элрик объявит Симорил будущей императрицей. Возобновит ли Элрик традицию, отмененную Садриком: приносить в жертву Владыкам Хаоса двенадцать невест и их женихов, чтобы обеспечить хороший брак правителей Мелнибонэ? Совершенно очевидно, что отказ Садрика от этой традиции и стал причиной его несчастий и смерти его жены, из-за этого сын у него родился больным и само продолжение монархии поставлено под угрозу. Элрик должен бояться повторения роковой участи своего отца. Но некоторые утверждают, что Элрик не собирается делать ничего, отвечающего той традиции, а это ставит под угрозу не только его жену, но и существование самого Мелнибонэ и всего, что он собой воплощает. Те, кто так говорят, как правило состоят в хороших отношениях с принцем Йиркуном, который продолжает свой танец и вроде бы не замечает их разговоров или тихой беседы его сестры с его кузеном, восседающим на Рубиновом троне; правда, сидит он на самой его кромке, забыв об императорском достоинстве; правда, ему ничуть не свойственна свирепая и надменная гордыня, одолевавшая в прошлом чуть ли не каждого императора Мелнибонэ; правда, он болтает дружески, словно забыв, что двор танцует для его удовольствия.

И вдруг внезапно принц Йиркун замирает, не завершив пируэта, и поднимает свои темные глаза на своего императора. Из угла зала Дивим Твар наблюдает за Йиркуном, застывшим в театральной и драматичной позе – повелитель Драконьих пещер хмурится. Рука его тянется к мечу, но на балах ношение мечей запрещено. Дивим Твар внимательно и напряженно смотрит на принца Йиркуна, когда этот высокий аристократ начинает подниматься по ступенькам к Рубиновому трону. Много глаз следят за кузеном императора, и теперь уже почти никто не танцует, хотя музыка и становится громче, поскольку хозяева музыкальных рабов подстегивают их, чтобы они вкладывали в пение еще больше усердия.

Элрик поднимает глаза и видит, что Йиркун стоит ступенькой ниже той, на которой сидит Симорил. Йиркун делает поклон – не без некоторого оскорбительного вызова.

- Я прошу внимания императора, - говорит он.

Глава вторая

Аристократ-выскочка: он бросает вызов своему кузену

- Ну, и как тебе нравится бал, кузен? – спросил Элрик, понимая, что мелодраматический жест Йиркуна имел целью застать его врасплох и, если возможно, унизить. – Тебе такая музыка по вкусу?

Йиркун опустил глаза, а его губы сложились в едва заметную ухмылку.

- Мне все по вкусу, мой господин. А тебе? Ты чем-то недоволен? Ты не хочешь танцевать со всеми?

Элрик поднес бледный палец к подбородку и заглянул в полуприкрытые глаза Йиркуна.

- Мне нравится танец, кузен. Разве нельзя получать удовольствие от удовольствия других?

Йиркун, казалось, искренне удивился. Его глаза раскрылись и встретили взгляд Элрика. Элрик был слегка потрясен этим и отвел взгляд. Он неторопливой рукой повел в сторону музыкальных хоров.

- А может, удовольствие мне доставляет боль других. Не переживай за меня, кузен. Я доволен. Я - доволен. Ты можешь продолжать танец, зная, что твой император получает удовольствие от бала.

Но Йиркуна не так-то легко сбить с толку.

- Чтобы подданные не ушли в печали и расстройстве, оттого, что они не смогли угодить своему правителю, император должен показать, что он доволен…

- Позволь мне напомнить тебе, кузен, - тихо сказал Элрик, - что у императора нет обязательств по отношению к своим подданным. Кроме одного – править ими. А подданные обязаны подчиняться. Такова традиция Мелнибонэ.

Йиркун не ожидал, что Элрик воспользуется таким аргументом, но ответ у него уже был готов.

- Я согласен, мой господин. Долг императора править своими подданными. Может быть, именно поэтому многие из них не наслаждаются этим балом так, как могли бы.

- Я не понимаю тебя, кузен.

Симорил поднялась и встала, сцепив руки, на ступеньке выше брата. Она была напряжена и взволнована, язвительный тон брата, его надменность обеспокоили ее.

- Йиркун… - сказала она.

Он обратил на нее внимание.

- Сестра, я вижу, ты делишь с императором нежелание танцевать.

- Йиркун, - пробормотала она, - ты заходишь слишком далеко. Император терпелив, но…

- Терпелив? А может, он просто ко всему равнодушен? Может, ему безразличны традиции нашего великого народа? Может, он презирает то, чем гордится этот народ?

По ступенькам поднимался Дивим Твар. Он тоже понял, что Йиркун выбрал этот момент для проверки прочности власти Элрика.

Симорил была потрясена. Она сказала взволновано:

- Йиркун, если ты проживешь…

- Мне не нужна жизнь, если погибнет душа Мелнибонэ. А защита души нашего народа – обязанность императора. Но что произойдет, если у нас появится император, который окажется не в состоянии выполнить эту свою обязанность? Если наш император окажется слаб? Если нашему императору будет безразлично величие острова Драконов и его народа?

- Это гипотетический вопрос, кузен, - самообладание вернулось к Элрику, в его голосе была слышна ледяная неторопливость. – Такой император никогда еще не восходил на Рубиновый трон и никогда не взойдет.

Дивим Твар приблизился к Йиркуну и тронул его за плечо.

- Принц, если тебе дорога твоя честь и твоя жизнь…

Элрик поднял руку.

- В этом нет необходимости, Дивим Твар. Принц Йиркун просто развлекает нас интеллектуальным разговором. Ему показалось, что музыка и танцы утомили меня, – хотя на самом деле это не так, – и он решил развлечь нас. И тебе это несомненно удалось, принц Йиркун. – Последнее предложение Элрик произнес покровительственным тоном.

Йиркуна от гнева бросило в краску, и он прикусил губу.

- Продолжай, мой дорогой кузен Йиркун, - сказал Элрик. – Мне любопытно. Развивай свою аргументацию.

Йиркун оглянулся, словно ища поддержку. Но все его сторонники находились далеко - в зале. А поблизости были только друзья Элрика – Дивим Твар и Симорил. И тем не менее, Йиркун знал, что его сторонники слышат каждое слово, и если он не найдет достойного ответа, то потеряет перед ними лицо. Элрик чувствовал, что Йиркун предпочел бы закончить этот разговор и продолжить противостояние в другом месте и в другое время, но это было невозможно. У самого Элрика не было никакого желания продолжать эту глупую перепалку. Что ни говори, а она была ничуть не лучше, чем ссора двух маленьких девочек, которые не могут решить, кто из них будет первой играть с рабынями. Он решил поставить точку.

Йиркун начал:

- Тогда позволь мне предположить, что у физически слабого императора может оказаться и слабая воля и он не сможет править, как…

И тут Элрик поднял руку.

- Ты сказал достаточно, мой дорогой кузен. Более чем достаточно. Ты утомляешь себя этим разговором, тогда как мог бы в это время беззаботно танцевать. Меня тронула твоя озабоченность. Но теперь и меня начинает одолевать усталость. – Элрик дал знак своему старому слуге Скрюченному, который стоял среди воинов на тронном возвышении чуть поодаль. – Скрюченный! Мой плащ.

Элрик встал.

- Я еще раз благодарю тебя за заботу, кузен. – Потом он обратился ко всему двору. – Мне было весело. А теперь я ухожу.

Скрюченный принес плащ из меха белой лисы и накинул его на плечи своего господина. Скрюченный был очень стар и ростом гораздо выше Элрика, несмотря на сгорбленную спину и словно завязанные узлами руки и ноги, похожие на ветви старого дерева.

Элрик пересек тронное возвышение и исчез в двери, выходившей в коридор, который вел в его частные покои.

Йиркун кипел. Он повернулся на тронном возвышении и открыл рот, словно собираясь обратиться с речью к наблюдавшими за ним придворным. Некоторые, не входившие в число его сторонников, откровенно улыбались. Йиркун сжал руки в кулаки и вперился в них тяжелым взглядом. Он сверкнул глазами на Дивима Твара и открыл тонкие губы, собираясь что-то сказать. Дивим Твар спокойно выдержал его взгляд – ну, так что ты там хочешь сказать?

Тогда Йиркун тряхнул головой, откидывая назад волосы – завитые и намасленные. И Йиркун засмеялся.

В зале раздался резкий звук. Музыка прекратилась. Смех продолжался.

Йиркун сделал шаг назад и, таким образом, оказался на тронном возвышении. Он завернулся в свой плащ – его тело целиком исчезло под тяжелой тканью.

Симорил сделал шаг вперед.

- Йиркун, пожалуйста…

Он движением плеча оттолкнул ее.

Йиркун медленно подошел к Рубиновому трону. Стало ясно, что он собирается усесться на него, что по кодексу Мелнибонэ было самым страшным предательством. Симорил сделала несколько быстрых шагов и схватила его за руку.

Смех Йиркуна стал еще громче.

- Они хотят видеть Йиркуна на Рубиновом троне, - сказал он своей сестре. Та в ужасе оглянулась на Дивима Твара, на чьем лице застыло жесткое и сердитое выражение.

Дивим Твар сделал знак гвардейцам и внезапно между Йиркуном и троном образовались две шеренги воинов в латах.

Йиркун бросил гневный взгляд на повелителя Драконьих пещер.

- Твое счастье, если ты погибнешь вместе со своим господином, - прошипел он.

- Этот почетный караул проводит тебя из зала, - спокойно сказал Дивим Твар. – Твой сегодняшний разговор был для всех нас хорошим развлечением, принц Йиркун.

Йиркун помедлил, оглянулся, напряженность его позы вдруг исчезла. Он пожал плечами.

- Времени еще достаточно. Если Элрик не отречется, он будет смещен.

Гибкое тело Симорил напряглось. Ее глаза горели. Она сказала брату:

- Если хоть волос упадет с головы Элрика, я убью тебя своими руками, Йиркун.

Он поднял брови и улыбнулся. Казалось, что в этот миг он ненавидит сестру даже больше, чем кузена.

- Свой верностью этому выродку ты предопределила свою судьбу, Симорил. Ты скорее умрешь, чем продолжишь его род. Я не позволю, примешивать к крови нашего дома его кровь. Да что там примешивать – марать его кровью нашу. Ты лучше подумай о своей собственной жизни, сестра, прежде чем угрожать мне.

Он опрометью бросился вниз по ступеням, расталкивая тех, кто подошел поздравить его. Он знал, что потерпел поражение и шепоток лизоблюдов только еще больше раздражал его.

Огромные двери с грохотом захлопнулись; Йиркун исчез из зала.

Дивим Твар поднял обе руки.

- Танцуйте, придворные. Наслаждайтесь всем, что есть в зале. Так вы больше всего угодите императору.

Но было ясно, что танцы на сегодня закончились. Придворные погрузились в разговоры, возбужденно обсуждая случившееся.

Дивим Твар повернулся к Симорил.

- Элрик не хочет признать опасность, моя госпожа Симорил. Амбиции Йиркуна могут всех нас ввергнуть в катастрофу.

- Включая и Йиркуна, - вздохнула Симорил.

- Да, включая и Йиркуна. Но как нам избежать этого, Симорил, если Элрик не разрешает арестовать твоего брата?

- Он считает, что таким, как Йиркун, нужно позволить говорить то, что им нравится. Это часть его философии. Я ее почти не понимаю, но она согласуется со всем его мировоззрением. Если он уничтожит Йиркуна, то тем самым уничтожит и принципы своей логики. Так, по крайней мере, он мне пытался объяснить, Владыка Драконов.

Дивим Твар вздохнул и нахмурился. Он не мог понять Элрика, и побаивался, как бы ему в один прекрасный день не принять точку зрения Йиркуна. Его аргументы, по крайней мере, были относительно ясны и понятны. Он слишком хорошо знал характер Элрика и даже мысли не допускал, что тот действует таким образом из слабости или апатии. Парадокс состоял в том, что Элрик спокойно относился к предательству Йиркуна именно потому, что был силен и мог уничтожить Йиркуна в любой момент. А характер Йиркуна подталкивал его к тому, чтобы испытывать силу Элрика, потому что он инстинктивно чувствовал – если Элрик даст слабину и прикажет его убить, это будет означать, что он, Йиркун, победил. Ситуация была непростой, и Дивим Твар все душой хотел не быть впутанным в ее перипетии. Но его преданность королевскому дому Мелнибонэ была сильна, а его личная преданность Элрику была неколебима. Он подумывал, не организовать ли тайное убийство Йиркуна, но знал, что такой план почти наверняка обречен на неудачу. Йиркун был колдуном огромной силы, и несомненно дознается о том, что готовится покушение на его жизнь.

- Принцесса Симорил, - сказал Дивим Твар, - я могу только молиться о том, чтобы твой брат захлебнулся в собственной ненависти.

- Я буду молиться вместе с тобой, повелитель Драконьих пещер.

Они вместе вышли из зала.

Глава третья

Утренняя прогулка: миг спокойствия

Первые лучи солнца коснулись башен Имррира, и те засверкали в вышине. У каждой башни был свой оттенок, общий счет которых шел на тысячи. Были розовые и нежно-желтые , были алые и светло-зеленые, розовато-лиловые, коричневые, оранжевые, голубоватые, белые, зернисто-золотые – все они были прекрасны в солнечном свете. Два всадника выехали за ворота Грезящего города и направились по зеленой траве к сосновому лесу, где среди массивных стволов словно бы еще сохранялись остатки ночи. Суетились белки, пробирались в свои норы лисы, пели птицы, а лесные цветы раскрывали свои бутоны, наполняя воздух сладкими ароматами. Лениво жужжали просыпающиеся насекомые. Контраст между жизнью в городе и этой неторопливой природой был колоссален и, казалось, отражал контрасты, существующие в мозгу по крайней мере одного из всадников, который теперь спешился и, по колено утопая в ковре голубых цветов, вел своего коня. Другой всадник, девушка, остановила своего коня, но не спешилась. Она склонилась к луке своего высокого мелнибонийского седла и улыбалась мужчине, своему любовнику.

- Элрик, ты хочешь остановиться так близко к городу?

Он улыбнулся ей через плечо, повернув голову.

- Ненадолго. Мы так поспешно бежали. Мне нужно собраться с мыслями, прежде чем ехать дальше.

- Как ты спал прошлой ночью?

- Неплохо, Симорил, хотя, наверно, мне снились сны, а я и не знал об этом… понимаешь, когда я проснулся, я почувствовал слабые предзнаменования. Но, видимо, сыграл свою роль неприятный разговор с Йиркуном.

- Ты думаешь, он собирается применить против тебя свое колдовство?

Элрик пожал плечами.

- Если бы он планировал что-нибудь серьезное, я бы почувствовал это. А он знает мои силы. Сомневаюсь, что он осмелится прибегнуть к магии.

- У него есть основания верить, что ты не прибегнешь к силе. Его столько времени проверял твой характер, нет ли теперь опасности, что он будет проверять твое искусство? Не начнет ли он испытывать твои колдовские способности, как испытывал твое терпение?

Элрик нахмурился.

- Да, я полагаю, такая опасность существует. Но я бы сказал, что думать об этом еще рано.

- Он не успокоится, пока не погубит тебя, Элрик.

- Или не погибнет сам, Симорил. - Элрик нагнулся и сорвал цветок. Он улыбнулся. – Твой брат предан абсолютным принципам, да? Ты ведь знаешь, что слабые ненавидят слабость.

Симорил поняла смысл сказанного. Она спешилась и подошла к нему. Ее тонкое плате почти идеально соответствовало оттенку полевых цветов, сквозь которые она шла. Он протянул ей цветок, и она взяла его, прикоснулась к лепесткам своими красивыми губами.

- А сильные ненавидят силу, моя любовь. Йиркун – мой родственник, и тем не менее я даю тебе этот совет – воспользуйся против него силой.

- Убить его я не могу. У меня нет такого права, - на лице Элрика появилось знакомое ей задумчивое выражение.

- Ты бы мог выслать его.

- Разве для мелнибонийца высылка не равносильна смерти?

- Ты ведь и сам собирался посетить Молодые королевства.

Элрик горько рассмеялся.

- Может быть, я не настоящий мелнибониец. Йиркун ведь так и говорит, а другие с ним соглашаются.

- Он тебя ненавидит, потому что ты склонен предаваться размышлениям. Твой отец был склонен предаваться размышлениям, но никто не говорил, что он плохой император.

- Мой отец решил, что лучше не воплощать в жизнь плоды своих размышлений. Он правил так, как и должен править император. Должен признать, Йиркун тоже правил бы так, как подобает править императору. И у него есть шанс вернуть величие Мелнибонэ. Если бы он был императором, он предпринял бы меры, чтобы восстановить торговлю в прежних объемах, распространить нашу власть на всю землю. И именно этого желают большинство наших людей. Вправе ли я идти против их желаний?

- Ты вправе поступать, как считаешь нужным, ведь ты император. Все, кто тебе предан, думают так же, как и я.

- Может быть, их преданность неправомерна. Может быть, Йиркун прав, и я не оправдаю их преданности, и по моей вине рок обрушится на остров Драконов. – Его задумчивые малиновые глаза заглянули в ее глаза. – Может быть, лучше было бы, если бы я умер, покинув чрево матери. Тогда императором стал бы Йиркун. Я помешал его судьбе.

- Судьбе нельзя помешать. То, что случилось, и должно было случиться, потому что этого захотела судьба, если только она существует, и если наши действия не являются всего лишь ответом на действия других.

Элрик глубоко вздохнул и посмотрел на нее с ироничным выражением на лице.

- Если верить традициям Мелнибонэ, то твоя логика заводит тебя в ересь, Симорил. Может быть, тебе лучше забыть дружбу со мной.

Она рассмеялась.

- Ты начинаешь говорить, как мой брат. Уж не испытываешь ли ты мою любовь к тебе, мой господин?

Он запрыгнул в седло.

- Нет, Симорил, но я бы посоветовал тебе самой испытать свою любовь, потому что я предчувствую – наша любовь чревата трагедией.

Садясь в седло, она улыбнулась и покачала головой.

- Ты во всем видишь рок. Почему ты не можешь принять те дары, что были тебе даны? Они ведь достаточно многочисленны.

- Да, с этим я согласен.

Услышав стук копыт, они повернулись в своих седлах. Невдалеке они увидели всадников в желтых доспехах, скакавших нестройной группой. Это была их стража, от которой они решили скрыться, желая побыть вдвоем.

- Вперед! – воскликнул Элрик. – Через лес и за холм – там они нас никогда не найдут.

Они пришпорили коней и поскакали через пронизанный солнечными лучами лес, а потом вверх по склону холма, потом, перевалив через его гребень, - вниз и дальше по долине, поросшей нойделем, чьи сочные ядовитые плоды отливали алой синевой, цветом ночи, которую не мог рассеять даже дневной свет. В Мелнибонэ было много таких ягод и растений, и некоторым из них Элрик был обязан своей жизнью. Другие использовались для колдовских отваров, и их высеивали предки Элрика поколение за поколением. Теперь лишь немногие мелнибонийцы покидали город ради этих растений, но уже не сеяли их, а лишь собирали. В большей части острова теперь никто не бывал, кроме рабов, собиравших корни и плоды кустарников, благодаря которым они видели чудовищные и великолепные сны - главное удовольствие мелнибонийских аристократов. Этот народ всегда был подвержен настроениям и интересовался только собой, за что Имррир и назвали Грезящим городом. Даже самый последний раб жевал ягоды, которые приносили ему забвение, - рабами таким образом было легко управлять, потому что они скоро попадали в зависимость от своих грез. И только один Элрик не прибегал к этим средствам, потому что ему требовалось множество других средств просто для поддержания в нем жизни.

Одетые в желтое стражники остались позади, а Элрик и Симорил пересекли долину, где росли кусты нойделя, и теперь перешли на неторопливый шаг. Скоро они оказались у скал, а потом вышли к морю.

Море ярко и лениво поблескивало, омывая выбеленные берега под скалами. Морские птицы патрулировали ясное небо, а их далекие крики лишь подчеркивали ощущение покоя, снизошедшее теперь на Элрика и Симорил. Любовники в молчании направились по крутой тропинке к берегу, где привязали коней, а потом пошли по песку; ветер, дувший с востока, играл их волосами – его, белыми, и ее, черными, как смоль.

Они нашли большую сухую пещеру, которая улавливала звуки моря, и отвечала им шелестящим эхом. Они сняли с себя свои шелковые одеяния и в тени пещеры занялись любовью. Потом они лежали в объятиях друг друга, а день тем временем вступил в свои права, ветерок стих. Потом они купались, и небеса слушали их смех.

Когда они высохли и начали одеваться, на горизонте появилась какая-то чернота, и Элрик сказал:

- До возвращения в Имррир мы опять промокнем. Как бы мы ни мчались, буря догонит нас.

- Может, переждем в пещере? – предложила она, подойдя и прижавшись к нему своим нежным телом.

- Нет, - сказал он. – Я должен быстро вернуться – в Имррире у меня отвары, без которых мое тело утратит силу. Еще час-другой, и я начну слабеть. Ты ведь уже видела меня ослабевшим, Симорил.

Она погладила его лицо, в глазах – сочувствие.

- Да, я видела тебя ослабевшим, Элрик. Идем за лошадьми.

Когда они подошли к лошадям, небо над их головами уже посерело, а недалеко на востоке было затянуто кипящей чернотой. Они услышали гром, а потом небо пронзила молния. Море колотилось о берег, словно небеса заразили его своим безумием. Лошади храпели и били копытами в песок – домой, домой! Не успели Элрик и Симорил усесться в седлах, а крупные капли дождя уже падали им на головы, расползались по плащам.

Они во весь опор поскакали назад в Имррир, а вокруг них сверкали молнии и, как свирепый великан, грохотал гром, словно какой-то великий древний Владыка Хаоса пытался незваным гостем явиться в земное царство.

Симорил взглянула на бледное лицо Элрика, освещенное на мгновение вспышкой небесного огня, и почувствовала ледяной холод, пронзивший ее насквозь. Но этот холод не имел никакого отношения к ветру или дождю – ей в это мгновение показалось, что кроткий книгочей, которого она любила, вдруг под воздействием стихий превратился в злобного демона, в монстра, ничем не напоминающего представителя их расы. Его малиновые глаза горели адским пламенем на мертвенно бледном лице, его волосы спутались и торчали в разные стороны, напоминая какой-то крестообразный зловещий шлем, и в неверном свете бури казалось, что его рот перекосила жуткая смесь гнева и агонии.

И вдруг Симорил все поняла.

В глубине сердца она знала теперь, что сегодняшняя утренняя прогулка была для них последним мирным мгновением, которое уже никогда не повторится. Эта буря была знаком самих богов – предупреждением о грядущих бурях.

Она снова взглянула на своего любовника. Элрик смеялся. Он закинул голову, и теплый дождь хлестал его прямо по лицу, вода лилась в его открытый рот. Он смеялся беззаботным, легким смехом счастливого ребенка.

Симорил тоже попыталась было засмеяться, но ей пришлось отвернуть лицо, чтобы он не увидел его, потому что Симорил начала плакать.

Она продолжала плакать, когда на горизонте появился Имррир – черные, экзотические очертания на ярком фоне еще не тронутого бурей запада.

Глава четвертая

Пленники: у них выведывают тайны

Всадники в желтых доспехах увидели Элрика и Симорил – они приближались к самым малым из восточных ворот.

- Наконец-то они нас нашли, - улыбнулся сквозь дождь Элрик. – Правда, поздновато, да, Симорил?

Симорил, все еще погруженная в свои мысли о неумолимой судьбе, просто кивнула и попыталась улыбнуться в ответ.

Элрик счел это проявлением разочарования – ничем другим – и крикнул охранникам:

- Эй, скоро мы все просохнем!

Но капитан стражников с озабоченным видом подскакал к Элрику и сообщил:

- Мой господин император, твое присутствие необходимо в башне Моншанджика, там задержаны шпионы.

- Шпионы?

- Да, мой повелитель. – Лицо стражника было бледным. Вода стекала с шлема, и его тонкий плащ потемнел от влаги. Он едва сдерживал своего коня, который рвался вперед, норовя обогнать коня императора и разбрызгивая воду из луж, образовавшихся на разбитой дороге. – Их схватили этим утром в лабиринте. Судя по их клетчатой одежде, это варвары с юга. Мы их не убили пока, чтобы император сам мог их допросить.

Элрик махнул рукой.

- Тогда веди, капитан. Посмотрим, что это за храбрые глупцы, отважившиеся войти в морской лабиринт Мелнибонэ.

Башня Моншанджика была названа по имени колдуна-архитектора, который тысячу лет назад построил морской лабиринт. Этот лабиринт был единственным путем в огромную гавань Имррира, и секреты его тщательно охранялись, потому что он лучше всего защищал город от внезапного нападения. Лабиринт был сложен, и корабли по нему могли проводить только хорошо подготовленные лоцманы. До сооружения лабиринта гавань представляла собой внутреннюю лагуну, заполненную морской водой, которая поступала через систему естественных пещер в нависавшей скале, отделявшей лагуну от океана. В лабиринте было пять различных проходов, и каждый из лоцманов знал только один. В наружной стене скалы имелось пять входов. Перед ними и ждали корабли Молодых королевств, пока к ним на палубу не поднимется лоцман. Тогда ворота одного из входов поднимались, всем, кто находился на борту, завязывали глаза, к тому же их отправляли вниз – всех, кроме командира гребцов и кормчего. Правда, на них тоже надевали тяжелые стальные шлемы, и они ничего не могли видеть и делать, кроме как подчиняться сложным распоряжениям лоцмана. Если же корабль из Молодых королевств, не сумев выполнить какое-либо из распоряжений, разбивался о скалы, в Мелнибонэ не очень расстраивались - все, кто остался в живых, становились рабами. Все, кто желал торговать с Грезящим городом, понимали, что рискуют, но каждый месяц к острову прибывали десятки кораблей, готовых подвергнуть себя опасностям лабиринта и обменять свои жалкие товары на роскошные изделия Мелнибонэ.

Башня Мошанджика стояла над гаванью и массивной дамбой, доходившей до середины лагуны. Эта башня, окрашенная в цвет морской волны, была довольно приземистой в сравнении с другими башнями Имррира, хотя и оставалась при этом красивыми конусным сооружением с широкими окнами, из которых открывался вид на всю гавань. В башне Моншанджика совершались все торговые сделки, а в ее подвальных этажах содержались пленники – нарушители каких-либо из тьмы правил, регулировавших работу гавани. Простившись с Симорил, которая вместе со стражниками направилась во дворец, Элрик въехал в башню через огромную арку в ее основании - врассыпную бросились купцов, которые ждали разрешения начать торговлю; весь нижний этаж был занят матросами, купцами и мелнибонийскими чиновниками, ответственными за торговлю, хотя сами товары выставлялись не здесь. Тысячи голосов, обсуждавших тысячи всевозможных условий сделок, эхом разносились по помещению, но при появлении Элрика они смолкли – он со своей стражей высокомерно проехал через еще одну темную арку в другом конце зала. За аркой начинался пандус, который, извиваясь змеей, уходил вниз, в чрево башни.

Вниз по этому пандусу устремились всадники, минуя рабов, слуг и чиновников, которые поспешно расступались и низко кланялись, узнав императора. Туннель освещали огромные факелы, они чадили, дымили и отбрасывали пляшущие тени на ровные обсидиановые стены. Воздух здесь был прохладный и сырой, потому что вода омывала наружные стены под причалами Имррира. Император ехал все дальше, а пандус уходил все ниже в блестящую породу. Потом им навстречу поднялась волна тепла, и они увидели впереди мерцающий свет. Вскоре они оказались в камере, наполненной дымом и запахом страха. С низкого потолка свисали цепи, и на восьми из них были подвешены за ноги четыре человека. Одежды были с них сорваны, но их тела были облачены кровавым покровом: кровь вытекала из небольших ранок, а сами ранки, точные и глубокие, были нанесены художником, который стоял тут же со скальпелем в руке, любуясь своей работой.

Художник был высок и очень худ, и в своей белой, покрытой пятнами одежде напоминал скелет. Губы у него были тонкие, глаза – щелочки, пальцы тонкие, волосы тонкие, и скальпель, который он держал в руке, тоже был тонок, почти невидим, кроме тех мгновений, когда на него падал луч света от пламени, вырывающегося из ямы в дальнем углу камеры. Художника звали доктор Остряк, а его искусство было скорее искусством исполнителя, чем творца (хотя он не без некоторой доли убедительности и доказывал обратное): он обладал талантом добывания тайн из тех, кто владел ими. Доктор Остряк был главным дознавателем Мелнибонэ. Он посмотрел лукавым взглядом на вошедшего Элрика, держа скальпель между тонкими большим и указательным пальцами правой руки. Доктор Остряк замер в ожидании, почти как танцор, а потом поклонился в пояс.

- Мой добрый император! – голос у него был тонок. Он исходил из его тонкой глотки, словно рвался наружу, и слышавшие его оставались в недоумении: слышали ли они вообще какие-нибудь слова – так быстро они произносились и исчезали.

- Доктор, это те самые южане, что были схвачены сегодня утром?

- Они самые, мой повелитель. - Еще один лукавый поклон. – К твоему удовольствию.

Элрик холодно оглядел пленников. Он не испытывал к ним сострадания. Они были шпионами. Они сами были виноваты в своей нынешней ситуации. Они знали, что с ними случится, если их поймают. Но один из них был мальчишкой, а другая – женщиной, хотя они так корчились в своих цепях, что догадаться об этом сразу было затруднительно. Он почувствовал укол жалости. И тут женщина, выплюнув в него остатки зубов, прошипела:

- Демон!

Элрик отступил назад и сказал:

- Они тебе уже сказали, что делали в нашем лабиринте?

- Они все еще дразнят меня намеками. У них прекрасный драматический дар. Я его вполне оценил. Я бы сказал, что они прибыли сюда, чтобы составить карту лабиринта, которой потом могли бы воспользоваться нападающие. Детали они пока скрывают. Но такова игра, и мы все знаем, как в нее нужно играть.

- И когда они скажут тебе правду, доктор Остряк?

- Очень скоро, мой господин.

- Хорошо бы знать, следует ли нам ждать нападения. Чем скорее мы узнаем, тем меньше времени потеряем на отражение атаки. Ты согласен, доктор?

- Согласен, повелитель.

- Отлично. – Элрик испытывал раздражение таким поворотом событий – ему испортили удовольствие от прогулки, вынудив сразу же заняться делами.

Доктор Остряк вернулся к своим обязанностям и, протянув свободную руку, умело ухватил гениталии одного из пленников-мужчин. Сверкнул скальпель. Раздался стон. Доктор Остряк бросил что-то в огонь. Элрик сел в приготовленное для него кресло. Ритуалы, сопутствующие сбору информации, вызывали у него скорее скуку, чем отвращение, а сопровождающие их крики, звон цепей, тонкое бормотание доктора Остряка – все это понемногу сводило на нет то хорошее настроение, в котором он пребывал, до того как вошел в камеру. Но таковы были его королевские обязанности – присутствовать при подобных ритуалах и оставаться здесь до тех пор, пока ему не будет представлена вся необходимая информация и он не поздравит с этим своего главного дознавателя. После чего им будет издан приказ о подготовке к отражению нападения. Но и это еще не все – после этого ему, возможно, всю ночь придется совещаться с полководцами и адмиралами, выслушивать их аргументы, решать, как лучше расположить войска и корабли. С трудом скрывая зевоту, он откинулся к спинке кресла и смотрел, как ловко доктор Остряк орудует пальцами, скальпелем, клещами, щипцами и пинцетами. Скоро он начал размышлять о других делах – о философских вопросах, ответы на которые он до сих пор не смог найти.

Дело было вовсе не в том, что Элрик был лишен жалости, просто он всегда оставался мелнибонийцем. Он с детства привык к подобным зрелищам. Он не мог бы спасти пленников, даже если бы захотел, ведь тем самым он нарушил бы все традиции острова Драконов. И в данном случае дела обстояли так: лучшего способа для предотвращения возможной угрозы не было. Он научился заглушать в себе чувства, противоречащие его долгу императора. Если бы был какой-нибудь смысл в освобождении четырех пленников, которые сейчас корчились к удовольствию доктора Остряка, то он бы освободил их, но смысла в этом не было никакого, и четверка удивилась бы, обойдись здесь с ними иначе. Если речь заходила о нравственных решениях, то Элрик в общем и целом руководствовался соображениями практическими. Решения принимались, исходя из того, какие действия он может предпринять. В данном случае он не мог предпринять никаких действий. Такой образ действий стал его второй натурой. Желание его состояло не в том, чтобы преобразовать Мелнибонэ, а в том, чтобы преобразовать себя; и не в том, чтобы предпринимать какие-либо действия, а в том, чтобы знать, как наилучшим образом реагировать на действия других. В данной ситуации принять решение было легко. Шпион являлся агрессором. От агрессора защищаются всеми средствами. Доктор Остряк использовал все имеющиеся в его распоряжении средства.

- Мой повелитель?

Элрик рассеяно поднял взгляд.

- Теперь у нас есть информация, мой повелитель, - тонкий голос доктора Остряка разносился по камере. Четыре цепи были уже пусты, и рабы собирали что-то с пола и швыряли в огонь. Два остававшиеся бесформенные комка напоминали Элрику куски мяса, тщательно приготовленные шеф-поваром. Один из комков все еще подрагивал, другой не двигался.

Доктор Остряк сунул свои инструменты в плоский футляр, пристегнутый к его поясу. Белые одеяния главного дознавателя были почти целиком покрыты пятнами.

- Кажется, до этих здесь побывали и другие шпионы, - сказал своему господину доктор Остряк. – Эти пришли только для того, чтобы еще раз проверить маршрут. Если они не вернутся вовремя, варвары все равно предпримут атаку.

- Но они будут знать, что мы готовы встретить их? – спросил Элрик.

- Возможно, что и нет, мой повелитель. Среди купцов и моряков из Молодых королевств был пущен слух, что в лабиринте были обнаружены и заколоты четверо шпионов – их хотели задержать, но они бросились наутек, и пришлось убить их на месте.

- Понимаю. - Элрик нахмурился. – Тогда лучше всего нам будет приготовить ловушку для нападающих.

- Да, мой повелитель.

- Тебе известен, какой из маршрутов они выбрали?

- Да, мой повелитель.

Элрик повернулся к одному из стражников.

- Послать гонцов ко всем нашим полководцам и адмиралам. Который теперь час?

- Только что миновал час заката, мой господин.

- Они должны будут собраться у Рубинового трона через два часа после заката.

Элрик устало поднялся.

- Ты, как всегда, хорошо поработал, доктор Остряк.

Тонкий художник поклонился – словно бы сложился вдвое. Его ответом был тонкий и вкрадчивый вздох.

Глава пятая

Сражение: Король демонстрирует свое военное искусство

Йиркун прибыл первым, он был во всеоружии, а сопровождали его два внушительного вида стражника, каждый из которых нес по одному из цветистых военных знамен принца.

- Мой император! - крик Йиркуна был исполнен гордыни и презрения. - Позволь мне командовать войсками. Это тебя избавит по крайней мере от одной из забот, которыми ты столь перегружен.

Элрик нетерпеливо ответил:

- Ты очень заботлив, принц Йиркун, но можешь за меня не опасаться. Командовать армиями и народом Мелнибонэ буду я сам, потому что это обязанность императора.

Йиркун нахумрился и отошел в сторону - в зале появился Дивим Твар, повелитель Драконьих пещер. С ним не было никаких стражников, а облачался он, судя по всему, в спешке. Шлем он держал под рукой.

- Мой император, я принес сообщение о драконах...

- Благодарю тебя, Дивим Твар, но тебе придется подождать, пока не прибудут все командиры, чтобы ты мог сообщить эту новость и им тоже.

Дивим Твар поклонился и занял место по другую сторону - напротив принца Йиркуна.

Воины прибывали один за другим, и наконец у подножия ступенек, ведущих к Рубиновому трону, на котором восседал Элрик, собрались все полководцы Мелнибонэ. На Элрике все еще были те одежды, в которых он отправился на прогулку сегодня утром. У него не было времени переодеться - он до последнего мгновения был занят изучением карт лабиринта - карт, которые мог читать только он и которые в обычные времена были спрятаны с помощью колдовских средств от любого, кто мог попытаться их найти.

- Южане хотят разграбить сокровища Имррира и убить всех нас, - начал Элрик. - Они полагают, что нашли проход через наш морской лабиринт. К Мелнибонэ приближается флот из сотни кораблей. Завтра он будет ждать за горизонтом наступления темноты, а потом приблизится и войдет в лабиринт. Они рассчитывают в полночь войти в гавань и до рассвета захватить спящий город. Возможно ли такое? - спрашиваю я.

- Нет! - в один голос ответили все собравшиеся.

- Нет. - Элрик улыбнулся. - Так, может, получим удовольствие от той маленькой войны, что они нам предлагают?

Как и всегда, первым закричал Йиркун.

- Отправимся же немедленно им навстречу с драконами и боевыми барками. Будем преследовать врага до их земли и возвратим им их войну. Нападем на их народы и сожжем их города! Победим их и обеспечим себе безопасность!

Снова заговорил Дивим Твар.

- Никаких драконов, - сказал он.

- Что? - взвился Йиркун. - Что?

- Никаких драконов, принц. Их не разбудить. Они спят в своих пещерах в изнеможении после того, как ими воспользовались по твоему требованию.

- По моему?

- Ты использовал их в сражении против вилмирских пиратов. Я тебе говорил, что их нужно поберечь для более крупных дел. Но ты выпустил их против пиратов, чтобы сжечь эти жалкие пиратские лодчонки. А теперь драконы спят.

Йиркун нахмурился. Он бросил взгляд на Элрика.

- Я не думал...

Элрик поднял руку.

- Нам не понадобятся драконы до того времени, когда в них действительно возникнет нужда. Это нападение флота южан - игрушки. Но мы сохраним наши силы, если дождемся подходящего момента. Пусть они думают, что мы не готовы. Пусть они войдут в лабиринт. Как только вся эта сотня будет в лабиринте, мы заблокируем все входы и выходы. Они окажутся в ловушке и будут разгромлены.

Йиркун раздраженно бегал глазами по полу, явно желая найти какой-нибудь изъян в этом плане. Высокий старый адмирал Магум Колим в своих латах цвета морской волны сделал шаг вперед и поклонился.

- Золотые боевые барки Имррира готовы защитить наш город, мой господин. Однако чтобы вывести их на позицию, понадобится время. И я сомневаюсь, что всех их удастся разместить в лабиринте.

- Тогда часть нужно сейчас же вывести в открытое море и спрятать вдоль побережья, чтобы они расправились с теми, кто избегнет гибели в лабиринте и попытается бежать, - приказал Элрик.

- Прекрасный план, мой господин. - Магум Колим поклонился и, сделав шаг назад, потерялся среди своих коллег-военных.

Обсуждение продолжалось еще какое-то время, наконец все вопросы были решены и военные собрались уже было уходить, но тут снова возопил принц Йиркун.

- Я повторяю мое предложение императору. Его жизнь слишком дорога, чтобы рисковать ею в сражении. Моя же ничего не стоит. Позволь мне командовать воинами на суше и на море, чтобы император мог оставаться в своем дворце и не волновался за исход битвы: она будет выиграна, а южане - уничтожены. Может быть, император хочет дочитать какую-нибудь из своих книг?

Элрик улыбнулся.

- Я еще раз благодарю тебя за заботу, принц Йиркун. Но император должен тренировать не только ум, но и тело. Завтра я сам буду командовать воинами.

Прибыв в свои покои, Элрик обнаружил, что Скрюченный уже подготовил его тяжелые черные доспехи. Эта броня служила сотням императоров Мелнибонэ и была выкована с помощью колдовства, отчего имела прочность, не знающую себе равных в земных пределах. Ходили слухи, что она может выдержать даже удар мифических рунных клинков - Буревестника и Утешителя, которыми сражались самые коварные из множества коварнейших мелнибонийских правителей, прежде чем этим оружием завладели Владыки Высших Миров и навечно спрятали там, где даже эти Владыки редко отваживались появлятся.

Лицо Скрюченного светилось, когда он своими длинными узловатыми пальцами прикасался к латам, к прекрасно сбалансированному оружию. Он поднял свое покрытое шрамами лицо навстречу озабоченному лицу Элрика.

- О, мой господин! Мой король! Скоро ты узнаешь радость сражения!

- О да, Скрюченный. И будем надеяться, это будет настоящая радость.

- Я научил тебя всем приемам - искусству удара мечом, искусству стрельбы из лука, искусству сражаться копьем, как в седле, так и пешим. И ты хорошо учился, что бы там ни говорили о твоей слабости. Только один во всем Мелнибонэ может сравниться с тобой в искусстве владения мечом.

- Принц Йиркун, возможно, более искусный воин, - задумчиво сказал Элрик. - Разве нет?

- Я же сказал “только один”, мой повелитель.

- И этот один и есть Йиркун. Что ж, когда-нибудь настанет день, и мы проверим это в деле. Я искупаюсь, прежде чем облачаться во все это железо.

- Лучше бы тебе поспешить, господин. Судя по тому, что я слышал, дел у тебя немало.

- А после купания еще и посплю. - Элрик улыбнулся, видя испуг на лице своего старого друга. - Так будет лучше. Ведь я не могу лично направлять барки на их боевые позиции. Я должен буду командовать всей битвой, а потому будет лучше, если я отдохну.

- Если ты считаешь, что это для пользы дела, владыка король, то так тому и быть.

- А ты удивлен. Тебе не терпится увидеть, как я облачусь во все это железо и начну расхаживать в нем, надменный, как сам Ариох...

Рука Скрюченного взметнулась ко рту, словно эти слова произнес не его хозяин, а он, и тут же пожелал остановить их. Его глаза расширились.

Элрик рассмеялся.

- Ты думаешь, я говорю еретические речи? Ну, я говорил кое-что и похуже, а ничего дурного со мной не случилось. На Мелнибонэ, Скрюченный, демоны подчиняются императорам, а не наоборот.

- Как тебе будет угодно, мой господин.

- Это истина, - сказал Элрик и вышел из комнаты, зовя своих рабов. Военная лихорадка обуяла его - он ликовал.

Наконец он облачился в доспехи - массивный нагрудник, кожаная куртка на подкладке, длинные наголенники, кольчужные рукавицы. В руке он держал пятифутовый палаш, который, согласно легенде, принадлежал Обеку - герою из человеческого племени. На палубе, опираясь о золотые перильца мостика, стоял его огромный щит с нарисованным на нем пикирующим драконом. Голову Элрика украшал шлем - черный шлем с головой дракона, венчающей вершину, и крыльями дракона, отходящими от головы вверх и назад, и хвостом дракона на задней части. Весь шлем был черным, но в нем виднелась бледная тень, с которой смотрели два малиновых глаза, а с боков выбивались пряди молочно-белых волос, похожие на дым, струящийся из окон горящего здания. А когда шлем поворачивался в слабом свете, исходящем из фонаря, который висел у основания главной мачты, очертания белой тени становились резче - точеные, красивые черты, прямой нос, изогнутые губы, миндалевидные глаза. Лицо императора Элрика Мелнибонийского вглядывалось в мрак лабиринта, а тем временем уже слышались первые звуки, издаваемые приближающимися морскими разбойниками.

Он стоял на высоком мостике огромной золотой боевой барки, которая, как и все остальные суда такого рода, напоминала плывущий зиккурат, оснащенный мачтами, парусами, веслами и катапультами. Эта барка называлась “Сын Пьярая” и была флагманом флота. Рядом с Элриком стоял гранд-адмирал Магум Колим. Как и Дивим Твар, адмирал был одним из немногих близких друзей Элрика. Он знал Элрика со дня его рождения и помогал ему узнать все, что можно было узнать о командовании боевыми кораблями и о сражениях флотов. Хотя Магум Колим про себя иногда и думал, что Элрик, мол, слишком большой книгочей и слишком уж любит предаваться размышлениям, чтобы властвовать в Мелнибонэ, но он признавал право Элрика на власть и, слыша разговоры Йиркуна и ему подобных, приходил в ярость. На флагманской барке был и принц Йиркун, хотя в настоящее мгновение и находился внизу, осматривая корабельные орудия.

“Сын Пьярая” стоял на якоре в огромном гроте - одном из сотен, вырубленных в скалах лабиринта при его строительстве и имел одно назначение: служить местом засады для боевых кораблей. Здесь было достаточно высоты для мачт и пространства для работы веслами. Каждая из золотых боевых барк была оснащена несколькими рядами весел, каждый ряд для двадцати-тридцати гребцов. Число весельных рядов составляло четыре, пять или шесть (как на “Сыне Пьярая”). Барки могли иметь до трех независимых рулевых систем - носовых и кормовых. Облаченные в золотую броню, эти корабли были практически неуязвимы, а несмотря на большие размеры, они двигались быстро и легко маневрировали, когда того требовали обстоятельства. Они уже не первый раз поджидали врагов в засаде. И не в последний (хотя в следующий раз обстоятельства будут совсем не похожими на нынешние).

Боевые барки Мелнибонэ теперь редко можно было увидеть в открытых морях, но когда-то они бороздили моря земли, как зловещие плавучие золотые горы, и там, где они появлялись, поселялся ужас. В те времена флот был больше и включал сотни судов. Теперь их осталось менее сорока. Но и этого количества было достаточно. И вот они в этой сырой темноте поджидали врага.

Прислушиваясь к ударам волн о борта барки, Элрик сожалел, что не придумал плана получше. Он не сомневался, что и этот сработает, но испытывал горькое чувство, оттого что будет погублено немало жизней - как мелнибонийских, так и варварских. Лучше было бы придумать что-нибудь такое, что отпугнуло бы варваров, чтобы не нужно было сражаться с ними в лабиринте. Флот южан был не первый, кто польстился на сказочные богатства Имррира. Южане были не первыми, кто тешил себя верой, что, мол, мелнибонийцы, не отваживавшиеся теперь покидать пределы Грезящего города, утратили свою былую силу и не могут защищать свои сокровища. И потому южан необходимо уничтожить, чтобы все получили недвусмысленный урок. Мелнибонэ по-прежнему было сильным королевством. По мнению Йиркуна, оно было достаточно сильно, чтобы восстановить свое прежнее владычество над миром - сильно если не воинской силой, то колдовством.

- Тихо! - адмирал Магум Колим подался вперед. – Кажется, это был звук весла.

Элрик кивнул.

- Пожалуй.

Теперь они слышали ритмичные всплески - это ряды весел погружались в воду и делали гребки; слышался и скрип дерева. Южане приближались. “Сын Пьярая” находился ближе всего к входу в лабиринт, и он первым должен был выйти из засады, но только после того как последний корабль южан пройдет мимо. Адмирал Магум Колим протянул руку и загасил фонарь, а потом быстро и бесшумно спустился вниз предупредить команду о приближении южан.

Незадолго перед этим Йиркун с помощью колдовских заклинаний вызвал особого рода туман, который скрывал от взора врагов золотые барки, но не ухудшал видимость с мелнибонийских кораблей. И вот теперь Элрик увидел факелы впереди - это налетчики осторожно двигались по лабиринту. На расстоянии от них в несколько минут прошел десяток галер. Адмирал Магум Колим вернулся на мостик к Элрику, с ним появился и принц Йиркун. На Йиркуне тоже был шлем в виде дракона, хотя и не такой великолепный, как на Элрике, потому что Элрик был одним из немногих живущих на Мелнибонэ Владык Драконов. Йиркун ухмылялся в темноте в предвкушении предстоящей бойни.

«Жаль, что Йиркун выбрал именно этот корабль», - подумал Элрик. Но Йиркун был вправе находиться на флагманском корабле, и Элрик не мог отказать ему в этом.

Мимо них прошло уже полсотни кораблей.

Йиркун нетерпеливо прохаживался по мостику, бряцая доспехами. Его рука в кольчужной рукавице держала рукоятку палаша.

“Уже скоро, - повторял он про себя. - Уже скоро!”

И вот, когда последнее судно южан прошло мимо них, застонал поднимаемый якорь и погрузились в воду весла “Сына Пьярая”. Корабль из грота устремился в канал. Он врезался во вражескую галеру и раскроил ее на две части.

Команда варваров дико завопила. Люди разбегались в разные стороны. На остатках палубы бешено плясали факелы - люди старались остаться на плаву, не упасть в темные, холодные воды канала. Несколько отважных пик царапнули борта мелнибонийского флагмана, который продирался сквозь размолотые останки вражеского судна. Но лучники Имррира стреляли точно, и оставшиеся в живых варвары были уничтожены.

Звук этого скоротечного столкновения стал сигналом для других барк. Они в боевом порядке вышли из своих укрытий в высоких скальных стенах, а изумленным варварам, вероятно, показалось, что эти огромные золотые корабли появились прямо из монолита скал - корабли призраки, полные демонов, которые обрушились на них дождем пик, стрел и горящих головешек. Теперь весь петлистый канал был обуян хаосом сражения, его наполняли боевые кличи, эхом отдававшиеся от стен, скрежет стали о сталь напоминал дикое шипение какой-то чудовищной змеи, расчлененной на сто кусков высокими, неуязвимыми судами мелнибонийцев. Казалось, золотые барки без всякого страха надвигаются на врага, их таранящий металл устремлялся к деревянным палубам и бортам и словно бы притягивал вражеские суда, чтобы легче было их уничтожить.

Но южане были отважны и, хотя и оказались захвачены врасплох, скоро оправились. Три их галеры устремились на “Сына Пьярая”, поняв, что это флагманский корабль. Горящие стрелы взметнулись в воздух и упали на деревянную палубу, которая не была защищена броней. Там, где они упали, начинался пожар, а если они попадали в воинов, то те погибали в пламени.

Элрик поднял над головой свой щит, и в него ударились две стрелы, срикошетили и, по-прежнему горя, упали на нижнюю палубу. Элрик следом за стрелами перепрыгнул через перила на самую широкую и незащищенную палубу, на которой грудились воины, готовясь отразить нападение галер. Послышался звук стреляющих катапульт, и черноту прорезали три шара голубого огня - зажигательные ядра, упавшие в воду рядом с галерами. Последовал новый залп и один из клубов пламени, попав в мачту дальней галеры, рухнул на палубу, по которой тут же побежали огненные языки. Абордажные крючья вцепились в борта галеры и подтащили ее к барке.

Элрик был среди первых, кто оказался на палубе вражеского корабля. Он ринулся туда, где увидел капитана южан, облаченного в грубые клетчатые доспехи под клетчатым плащом. Капитан, державший обеими руками огромный меч, криком понукал своих людей, призывая их сопротивляться «мелнибонийским собакам».

Элрик приблизился к мостику, и тут на него бросились три варвара, вооруженные кривыми мечами и прикрывающиеся небольшими, продолговатыми щитами. Их лица были искажены страхом, но они были исполнены решимости сражаться до конца, словно не сомневались в своей близкой гибели, но до этого собирались нанести врагу как можно больше ущерба. Перекинув перевязь своего щита поближе к плечу, Элрик двумя руками ухватил палаш и атаковал моряков - одного он сбил с ног кромкой своего щита, а другому размозжил ключицу. Третий варвар отпрыгнул в сторону и сунул свой кривой меч в лицо Элрику. Элрик едва увернулся, но острое лезвие все же царапнуло ему щеку, из которой появились капельки крови. Элрик взмахнул палашом, как косой, и тот глубоко вошел в бок варвара, почти рассек его надвое. Еще мгновение он продолжал сражаться, не в силах поверить, что уже мертв, но когда Элрик высвободил палаш, глаза варвара закрылись и он упал. Тот, кто получил удар щитом Элрика, теперь пытался встать на ноги, но тут Элрик повернулся, увидел его и вонзил палаш ему в череп. Теперь путь к мостику был свободен. Эрик начал подниматься по трапу, отметив про себя, что капитан его видит и ждет наверху.

Элрик поднял щит, чтобы отразить первый удар капитана. Сквозь царящий вокруг шум, он слышал, что человек что-то кричит ему:

- Умри, ты, белолицый демон! Умри! Тебе больше нет места на земле!

Эти слова едва не отвлекли Элрика от необходимости защищаться. Ему показалось, что в них есть зерно истины. Возможно, ему и в самом деле больше не было места на земле. Может быть, именно поэтому Мелнибонэ медленно умирало, именно поэтому рождалось все меньше детей, именно поэтому и драконы прекратили размножаться. Он дал капитану возможность еще раз нанести удар по щиту, а потом под его прикрытием бросился в ноги варвара. Но капитан предвидел это движение и отскочил назад. Это дало Элрику время, чтобы подняться во весь рост и встать лицом к лицу к капитану.

Лицо варвара было таким же бледным, как и у Элрика, по нему струился пот. Дышал он тяжело, а в глазах его виделась смертная тоска и дикий страх.

- Почему вы не оставите нас в покое, варвар? - услышал Элрик собственный голос. - Мы не делаем вам ничего плохого. Когда Мелнибонэ в последний раз отправлялось в поход против Молодых королевств?

- Вы делаете нам плохо уже одним своим существованием, бледнолицый. Вашим колдовством. Вашими традициями. Вашим высокомерием.

- Так вы поэтому приплыли сюда? Причина вашего нападения в том, что мы вызываем у вас отвращение? Или вы хотите поживиться нашими богатствами? Признай, капитан, в Мелнибонэ вас привела алчность.

- По крайней мере, алчность - честное качество, понятное. Но в вас нет ничего человеческого. Еще хуже: вы не боги, хотя и ведете себя так, будто вы - боги. Ваше время кончилось, и вы должны быть стерты с лица земли, ваш город - уничтожен, а ваше колдовство - предано забвению.

Элрик кивнул.

- Возможно, ты и прав, капитан.

- Я прав. Наши святые так говорят. Наши ясновидцы предвидят ваше падение. Это падение вызовут сами Владыки Хаоса, которым вы служите.

- Владыки Хаоса потеряли интерес к делам Мелнибонэ. Они лишили нас своей поддержки почти тысячу лет назад. - Элрик внимательно смотрел на капитана, выверяя расстояние между им и собой. - Может быть, именно поэтому ослабели и мы сами. А может быть, мы просто устали от своей силы.

- Как бы то ни было, - сказал капитан, отирая капли пота со лба, - ваше время истекло. Вы должны быть раз и навсегда уничтожены. - После этого он издал стон, потому что палаш Элрика вошел в его тело ниже клетчатого нагрудника и пронзил желудок и легкие.

Опустившись на колено и подогнув под себя другую ногу, Элрик начал извлекать из него свой длинный палаш, глядя в лицо варвару, на котором теперь появилось выражение умиротворенности.

- Это несправедливо, бледнолицый. Мы едва успели сказать друг другу несколько слов, а ты прервал разговор. Ты искусен. Чтобы тебе вечно мучиться в Высшем Аду. Прощай.

Элрик не знал, зачем он это сделал, но когда капитан рухнул лицом вниз, он дважды ударил по его шее, и голова, отделившись от туловища, покатилась по мостику и упала вниз - в холодные, глубокие воды.

И тут из-за спины Элрика появился Йиркун все с той же своей ухмылкой на лице.

- Ты сражался яростно и умело, мой господин император. Этот мертвец был прав.

- Прав? - Элрик вперился гневным взглядом в кузена. - Прав?

- Да, в том, что касалось его мнения о твоей доблести. - Йиркун, хмыкнув, отправился руководить боем - его люди добивали последних оставшихся в живых варваров.

Элрик не знал, почему он отказывался ненавидеть Йиркуна прежде. Но теперь он и в самом деле ненавидел его. В это мгновение он бы с удовольствием прикончил своего кузена. Ему казалось, что Йиркун заглянул в самую его, Элрика, душу и испытал презрение к тому, что там увидел.

Внезапно Элрика переполнило чувство гневной тоски, он всем сердцем в это мгновение жалел, что он мелнибониец, что он император, что Йиркун появился на этот свет.

Глава шестая

Преследование: умышленное предательство

Как огромные великаны плыли золотые боевые барки над разметенными в щепы вражескими кораблями. Несколько кораблей еще горели, несколько - тонули, но большинство уже лежало в неизмеримых глубинах канала. Тени горящих кораблей устраивали на стенах скал какие-то дикие пляски, словно призраки бойни посылали свое последнее прости, прежде чем отправиться в морские глубины, где, согласно легендам, все еще властвовал Владыка Хаоса, снаряжавший души всех погибших в морских сражениях в команды своих призрачных кораблей. А может быть, их ждала не столь тяжелая судьба, может быть, они становились слугами Страаши, Повелителя Водных Элементалей, который властвовал в верхних слоях океана.

Но некоторым удалось бежать. Каким-то образом моряки-южане сумели прорваться по каналу мимо мощных боевых барков, и теперь они, видимо, уже достигли открытого моря. Такое сообщение поступило на флагман, где на мостике снова стояли вместе Элрик, Магум Колим и принц Йиркун, обозревая произведенное ими разрушение.

- Мы должны пуститься за ними в погоню и уничтожить, - сказал Йиркун. Он сильно вспотел, его темное лицо лоснилось, глаза лихорадочно сверкали. - Мы должны преследовать их.

Элрик пожал плечами. Он чувствовал слабость. Он не взял с собой запаса снадобья, чтобы пополнить свои силы. Он жаждал вернуться в Имррир и отдохнуть. Он устал от кровопролития, устал от Йиркуна, но больше всего устал от себя. Ненависть, которую он испытывал к своему кузену, еще больше истощала его, и он ненавидел свою ненависть. Это было худшее.

- Нет, - сказал он. - Пусть уходят.

- Пусть уходят? Безнаказанными? Очнись, мой господин император! Это не по-нашему! - Принц Йиркун повернулся к престарелому адмиралу. - Разве это по-нашему, адмирал Магум Колим?

Магум Колим пожал плечами. Он тоже устал, но в глубине души был согласен с принцем Йиркуном. Враг Мелнибонэ должен понести наказание за то, что даже помыслил о нападении на Грезящий город. И тем не менее, он сказал:

- Это должен решить император.

- Пусть они уходят, - повторил Элрик. Он тяжело склонился на перильца. - Пусть они принесут это известие в свои варварские земли. Пусть они расскажут там, как их победили Владыки Драконов. Это известие распространится повсюду. И уверен, после этого они надолго оставят нас в покое.

- В Молодых королевствах полно дураков, - ответил Йиркун. - Они не поверят этому известию. Они всегда будут пиратами. Наилучший способ предупредить их - сделать так, чтобы ни один южанин не остался живым или свободным.

Элрик глубоко вздохнул, пытаясь преодолеть слабость, которая грозила свалить его с ног.

- Принц Йиркун, ты испытываешь мое терпение...

- Но мой император, я думаю только о благе Мелнибонэ. Ведь ты же не хочешь, чтобы твой народ решил, что ты слаб, что ты боишься сразиться с пятью кораблями южан.

Тут гнев Элрика придал ему сил.

- Кто скажет, что Элрик слаб? Может быть, ты, Йиркун? - Он знал, что следующее его заявление лишено всякого смысла, но не смог сдержаться. - Хорошо, мы отправимся в погоню за этими жалкими лодчонками и потопим их. И давайте поспешим. Я устал от всего этого.

В глаза Йиркуна отправившегося отдавать приказания, сверкнул зловещий огонек.

Небеса из черных превращались в серые, когда мелнибонийский флот достиг открытого моря и взял курс на юг к Кипящему морю и лежащему за ним континенту. Корабли варваров не могут преодолеть Кипящего моря - считалось, что ни один корабль, управляемый смертными не может сделать это, они огибают эти воды. Но корабли варваров и не имели ни малейшего шанса добраться до границы Кипящего моря, потому что огромные боевые барки были очень быстроходны. Рабов, сидевших за веслами, опаивали специальным отваром, который увеличивал их силы на срок до десяти часов, после чего они погибали. А теперь были подняты паруса, поймавшие ветер. Эти корабли являли собой золотые горы, мчащиеся по морю. Секрет их создания был утерян мелнибонийцами (которые забыли немало из того, что знали их предки). Легко было понять, почему жители Молодых королевств ненавидят Мелнибонэ со всеми его изобретениями - потому что эти барки, несущиеся за появившимися уже на горизонте галерами, и в самом деле принадлежали более древним и чужим временам.

Впереди шел “Сын Пьярая”, катапульты которого были взведены задолго до того, как кто-либо из команды увидел врага. Рабы, истекая потом, заправили в катапульты губительные зажигательные ядра, размещая их в бронзовых чашах с помощью длинных ложкообразных щипцов. Эти щипцы поблескивали в предрассветном мраке.

Теперь рабы поднялись по ступенькам к мостику, неся вино и еду на платиновых подносах для трех Владык Драконов, которые находились там с самого начала преследования. Сил есть у Элрика не было, но он ухватил высокий кубок с желтым вином и опустошил его. Вино было крепким и немного восстановило его силы. Ему налили еще один кубок, и он так же быстро осушил и второй. Он вглядывался вперед. Уже почти рассвело. На горизонте появилась алая линия света.

- При появлении солнечного диска, - сказал Элрик, - выпускайте зажигательные ядра.

- Я отдам приказ, - сказал Магум Колим, вытирая губы и откладывая мясную косточку.

Он оставил мостик. Элрик слышал, как удаляются его шаги. И сразу же альбинос почувствовал себя в окружении врагов. Во время его спора с принцем Йиркуном поведение Магума Колима показалось ему странным. Элрик попытался стряхнуть с себя эти глупые мысли. Но его усталость, неуверенность в себе, открытое издевательство кузена - все это усилило его ощущение одиночества, ему казалось, что он остался совсем без друзей. Ведь даже Симорил и Дивим Твар были в конечном счете мелнибонийцами и не могли понять те мотивы, которыми он руководствовался. Может быть, ему стоит отказаться от всего мелнибонийского и отправиться в странствия по миру безымянным солдатом удачи, служа тому, кому понадобятся его услуги.

Над черной линией далекой воды показался тускловатый полукруг красного солнца. Последовал звук выстрелов катапульт с передней палубы флагмана, потом раздался удаляющийся резкий свист, словно десяток метеоритов пронзили над головой небеса. Это в направлении пяти галер, находившихся теперь на расстоянии не более чем тридцати корабельных корпусов, полетели зажигательные ядра.

Элрик увидел, как загорелись две галеры, но три оставшиеся начали маневрировать, избегая зажигательных ядер, которые падали в море и рассыпались искрами, прежде чем (не прекращая гореть) уйти на глубину.

Подготовили новые ядра, и Элрик услышал, как Йиркун кричит с другой стороны мостика, понукая рабов. Теперь убегающие галеры сменили тактику, явно понимая, что скоро с ними будет покончено; они развернулись и направились на “Сына Пьярая” - так же поступали в лабиринте и другие корабли. Дело было не только в их отваге, которая восхищала Элрика, но и в искусстве маневрирования и быстроте, с которой они приняли это логически обоснованное, хотя и безнадежное решение.

Солнце находилось за кормой развернувшихся южан. Три храбрых силуэта приближались к мелнибонийскому флагману, а море заиграло алым цветом, словно предвещая кровопролитие.

Флагман дал еще один залп зажигательными ядрами. Передняя галера попыталась уйти от удара, но два огненных шара упали прямо на ее палубу и скоро весь корабль был охвачен огнем. Горящие моряки прыгали в воду. Горящие моряки обстреливали флагман из луков. Горящие моряки выпадали из своих боевых порядков. Горящие моряки умирали, но горящий корабль шел вперед - кто-то закрепил руль, направив галеру прямо на “Сына Пьярая”. Она врезалась в золотой борт боевой барки, и несколько языков пламени попало на палубу флагмана, где стояли основные катапульты. Загорелся котел, в котором находился воспламенитель, и к нему сразу же со всех концов бросились моряки - сбивать пламя. Элрик усмехнулся, увидев сделанное варварами. Может быть, этот корабль намеренно подставился под зажигательные ядра. Теперь большая часть команды была занята тушением пожара, а корабли южан тем временем приблизились, забросили на флагман абордажные крюки и бросились в атаку.

- Эй, на палубе, - закричал с большим опозданием Элрик. - Варвары атакуют.

Он увидел, как метнулся Йиркун, оценил ситуацию и бросился вниз с мостика.

- Оставайся здесь, мой господин король, - крикнул он Элрику, исчезая из вида. - Ты явно слишком слаб, чтобы сражаться.

Элрик собрал остатки сил и поплелся следом за кузеном на помощь защитникам корабля.

Варвары дрались не за свою жизнь - они знали, что их судьба решена. Они сражались из чувства доблести. Они хотели захватить один из мелнибонийских кораблей и погибнуть вместе с ним, и, конечно же, этим кораблем должен быть вражеский флагман. Презирать такого противника было трудно. Они знали, что даже если захватят флагман, другие барки скоро расправятся с ними.

Но другие корабли отстали от флагмана. Прежде чем они успеют подойти, многим придется расстаться с жизнью.

На нижней палубе Элрик оказался перед двумя высокими варварами. Они сражались из чувства доблести - у каждого были кривой меч и маленький продолговатый щит. Он бросился вперед, но доспехи сковывали его движения, его собственные щит и меч были так тяжелы, что он едва мог их поднять. Два меча почти одновременно ударили по его шлему. Он отпрянул назад и ухватил одного из нападавших за руку, другого ударил своим щитом. Кривой меч лязгнул по его наспинному доспеху, и он потерял равновесие.

Вокруг поднимались удушающие клубы дыма, жар пламени опалял воинов, схватка была в самом разгаре. Он рывком развернулся и почувствовал, как его палаш глубоко входит в плоть. Один из его противников упал с булькающим звуком, кровь хлынула у него изо рта и носа. Другой сделал обманное движение, и Элрик, отступив назад, споткнулся о тело убитого им человека и упал - выставив перед собой палаш, который держал в руке. И когда торжествующий варвар прыгнул вперед, намереваясь прикончить альбиноса, Элрик, направив на него острие своего палаша, пронзил врага. Мертвец свалился на Элрика, который не почувствовал падения этого тела, потому что почти потерял сознание. Уже не в первый раз его больная кровь, не подкрепленная снадобьем, предала его.

Он почувствовал соль во рту и поначалу подумал, что это кровь. Но это была соленая вода. Палубу окатило волной, и он моментально пришел в чувство. Он попытался выбраться из-под мертвого тела, и тут услышал знакомый голос. Он повернул голову и поднял глаза.

Перед ним стоял ухмыляющийся принц Йиркун. Он наполнялся радостью при виде положения, в котором оказался Элрик. Черный маслянистый дым все еще клубился вокруг, но звуки сражения стихли.

- Мы... мы победили, кузен? - спросил Элрик, превозмогая боль.

- Да. Все варвары мертвы. Мы поворачиваем к Имрриру.

Элрик испытал облегчение. Если он не доберется до запасов своего снадобья, то скоро начнет умирать.

Облегчение, которое он испытал, было настолько очевидным, что Йиркун рассмеялся.

- Хорошо, что сражение не затянулось, мой господин, а то мы бы остались без своего вождя.

- Помоги мне, кузен. - Элрику очень не хотелось просить о помощи принца Йиркуна, но выбора у него не было. Он протянул свою руку. - Я вполне в силах осмотреть корабль.

Йиркун сделал шаг, словно для того, чтобы взять его за руку, но вдруг остановился все с той же ухмылкой на лице.

- Но мой господин, я возражаю. Когда корабль снова повернет на восток, ты уже будешь мертв.

- Чепуха. Даже без моих лекарств я могу жить достаточно долго, правда мне трудно двигаться. Помоги мне, Йиркун, я тебе приказываю.

- Ты мне не можешь приказывать, Элрик. Видишь ли, теперь император я.

- Остерегись, кузен. Я, возможно, и не обращу внимания на твое предательство, но другие не пройдут мимо. А потому я буду вынужден...

Йиркун перепрыгнул через тело Элрика и подошел к борту. Здесь на засовах была установлена заглушка, которая запиралась на месте, когда убирался трап. Йиркун медленно сдвинул засовы и швырнул заглушку в океан.

Элрик предпринимал все более отчаянные усилия освободиться из-под мертвого тела, но он едва мог двигаться.

Йиркун же, напротив, казалось, приобрел неимоверную силу. Он нагнулся и легко отшвырнул в сторону тело варвара.

- Йиркун, - сказал Элрик, - ты поступаешь неблагоразумно.

- Я никогда не был чересчур осторожен, кузен, и ты это прекрасно знаешь. - Йиркун поставил ногу в сапоге на грудь Элрика и начал толкать его. Элрик заскользил к проему в борту. Он видел, как черное море волнуется внизу. - Прощай, Элрик. Теперь на Рубиновый трон воссядет истинный мелнибониец. И, кто знает, может быть, сделает Симорил своей королевой? Такое случалось...

Элрик почувствовал, как перекатывается за борт, почувствовал, как падает, почувствовал, как ударяется о воду, почувствовал, как его доспехи тянут его вниз. Последние слова Йиркуна отдавались в ушах Элрика, как настойчивые удары волн о борт золотой боевой барки.