Кирана

Пусть меня забудут

Окно выходит в сад. Я сижу на подоконнике и слежу за пичугой, что скачет по ветвям. Птичка-птичка, мне бы твои заботы...

А у меня заботы свои. Там, внизу, в главном зале моего дома сейчас собираются те, кого я пригласил: правители, военачальники, капитаны... Скоро соберутся все — по крайней мере, все, кто сочтёт нужным появиться: наприглашал-то я кучу народа, но едва ли все они согласятся проделать путь длиной не в один день, чтобы услышать, что же такое я имею им сказать; остаётся лишь надеяться, что таковых окажется большинство. А пока я сижу на окне и думаю, что я буду им говорить. Четвёртый день уже над этим думаю. Потому что сказать надо многое. И не просто сказать, а так, чтобы меня услышали. На этот раз от моей речи зависит ни много ни мало — судьба мира.

Участь моя такая: спасать Вселенные, миры, ну в крайнем случае — просто человечество. Кто бы знал, как оно мне надоело... Хотя все, с кем я на эту тему общался, единодушно утверждают, что главный праздник у меня впереди — в смысле, в следующих воплощениях — и по сравнению с тем, что предстоит им, мою жизнь можно рассматривать как отдых на летней полянке. М-да... на воображение никогда не жаловался, оно у меня профессионально тренированное, но представить, как это — ЕЩЁ хуже — не получается.

Война... война у порога — банально звучит, но как еще скажешь, если это так. Войны мне не в новость; я сражался сам и вел за собой отряды, я пролил немало крови — а вы как думали, с чего вдруг матерям вздумалось пугать моим именем непослушных детей? Хотя детей я как раз не убивал. Женщин — да, было... до сих пор простить себе не могу.

Прочь, посторонние мысли! Короче, войн я повидал немало, но эта... что-то в ней не то. Что-то не так.

Конечно, этих выскочек, восточных колдунов, давно пора было бы приструнить: очень уж они зарвались, эти Повелители Кричащих Статуй, Звенящих Чаш и Чего-То Там Ещё. Но тогда, поначалу, я не обращал внимания на разгоравшуюся войну: подумаешь, опять люди перегрызлись. Поглядывал на их возню свысока, уверенный, что в любом случае останусь в стороне. Раньше, пожалуй, я и сам бы отправился подраться... но это раньше, когда мне нечего было терять. Теперь есть что — и терять, и беречь.

А потом вдруг мне стукнуло взять карту и закрасить захваченные ими страны. И стало страшно. Штриховка покрыла четверть карты. Четверть! И приближалась к нам. Тогда стало окончательно ясно, что в стороне остаться — не судьба...

Я сел, свесив ноги за окно. Люблю так сидеть — еще с детства. Когда я был мелким, мне за это сильно влетело от гувернера, а потом от отца. Правда, тогда и в самом деле место было неподходящее: сорвись я с окна той башни — и с брусчатки меня соскребали бы долго... Старик гувернёр продолжал опекать меня после смерти отца, хотя я в то время был уже вполне взрослым. И погиб он за меня — можно сказать, я сам послал его на смерть...

Всё, хватит! Что-то сегодня левые мысли так и лезут в голову — с недосыпу, наверное. А думать надо о том, как я буду уговаривать эту разношёрстную компанию объединиться.

Их сокрушали поодиночке, используя слабости каждого: блокаду для одних, живущих торговлей, массированное вторжение — для других, с немногочисленным населением... Слепому ясно, что необходимо объединяться. Восточные страны и жители островов это уже поняли... но они слабы. Чтобы объединённая армия по-настоящему могла противостоять врагу, к коалиции должны присоединиться южане. Их сильные, хорошо вооруженные войска способны переломить ход войны, пока ещё не поздно. Но южане, скорее всего, предпочтут не объединяться для помощи другим, а отсидеться там, у себя, в надежде, что до них не доберутся — а если доберутся, то они смогут отбиться в одиночку. Так бы оно и было, если бы командирами у этих выскочек были идиоты — но в том-то и дело, что стратеги они превосходные. Да ещё и колдовство... Нет, мне их колдуны, конечно, и в подмётки не годятся — в конце концов, именно моему народу они пытаются подражать, а подражания всегда хуже оригинала. Я справлюсь с любым из них... но я-то — один! Тем более, что если южане отвергнут коалицию, тем самым они отвергнут и мою помощь.

А она потребуется. Сила Силу всегда почувствует, и в природе их магии я уже не сомневался. Сомневался, справлюсь ли я сам с ней... но то, что без меня точно не справятся — это без вариантов.

Увлёкшись, я не заметил, как начал рассуждать вслух. Хорошо, что я один! Впрочем, окажись здесь мои друзья, они бы не удивились: они уже видели меня всякого. А жена... пожалуй, она тоже не удивилась бы. Догадалась же она разбудить меня как-то ночью, когда я во сне начал читать заклинание, чтобы отбиться от вторгнувшейся в мой кошмар твари. Ох, что было бы, дочитай я его до конца... Она принимает меня любым, моя маленькая жёнушка. Потому что любит. Настоящая любовь так редка в этом мире...

Подвиг уже то, что она остаётся со мной до утра — потому что я сплю ужасно, кричу во сне, даже друзья не всегда в состоянии это выносить. Я слишком много пережил, и если бы помнил всё, то сошёл бы с ума. Я научился забывать, но сны... они помнят. Они вновь и вновь возвращают меня к моим ошибкам, которые уже не исправить, заставляя вновь и вновь переживать свою вину, которую не смыть. В общем, жизнь, что называется, врагу не пожелаешь. Впрочем, врагу я как раз бы пожелал. Врагов у меня много, и прощать их я, наверное, так и не научусь...

Ну вот, опять мысли убрели в сторону. Похоже, сегодня у меня день встречи воспоминаний. Едва я успел вернуть их на место, как скрипнула дверь.

— Все собрались. Пора.

— Много пришло? — спрашиваю я, спрыгивая с подоконника.

— Не все, но больше, чем мы опасались, — мой друг улыбается. Он неисправимый оптимист, в отличие от меня — потому мы, наверное, так хорошо уживаемся.

— Идём.

Пока спускаемся по лестнице, я успеваю пригладить волосы и надеть маску непоколебимо-спокойной уверенности. Я далеко не так уверен в успехе, как выражает теперь моё лицо... но к чему им видеть мои страхи?

Шум голосов в зале смолкает, когда я вхожу. Молчание, угрюмые лица. Мне кланяются, приветствуя. Я отвечаю сдержанным кивком. Оглядываю зал, оценивая обстановку. На миг останавливаюсь, встретив взгляд родича: в нем — молчаливая поддержка: «Я с тобой». Морские Лорды прибыли, как и обещали — их народ никогда не нарушает обещаний, если только смерть не вмешается. Несколько военачальников разгромленных армий Запада — от них ожидать разве что моральной поддержки, слишком незначительные силы у них уцелели... Восточные правители — из этой части света прибыли не все, но большая часть. Ну что же... они знают, на что я способен, знают не понаслышке и не по легендам, а, так сказать, вживую.

Южане... Сидят обособленной группой, с подозрением смотрят на остальных, на Морских Лордов — в первую очередь. Старые конфликты так просто не забываются, мне остаётся лишь надеяться, что разум и общая цель возобладают.

К стене напротив прибита карта — та самая, которую я закрашивал. Для пущей наглядности я заменил штриховку сплошной чёрной краской, и выглядело это устрашающе. Надеюсь, мой призыв спасти мир от сил тьмы подействует.

Пора начинать.

— Как вы уже знаете, господа, угроза Пан Танга и Дхариджора, похоже, не ограничивается Западным континентом, они жаждут большего. Хотя прошло только два месяца с момента их победы, они уже построили и оснастили огромный хорошо вооруженный флот.

Я сделал паузу и оглядел зал.

— Мы на Востоке, кажется, недооценили опасность их ближайших планов. Если сейчас мы не объединимся, у них будут большие шансы на успешное завоевание Южных морских областей, а затем — и городов Востока. Мы должны создать союз, который сможет противостоять их усилиям.

— Откуда вы знаете их планы?

Я глянул на говорившего. Лорд Хозел из Аргимилиара, самоуверенный, властный... и заядлый спорщик. Горделивое выражение его лица несколько портил нервный тик.

Он приехал сюда договариваться или спорить?

— Шпионы, беглецы, сверхъестественные источники — они все подтверждают это, — отвечаю я на его вопрос.

— Даже без этих сообщений мы можем быть уверены, что это так, — ворчливо встрял Карган Остроглазый. С этим Морским лордом я был давно и крепко дружен, но сейчас его вмешательство было неуместным. — Ягрин Лерн вполне может подыскать себе союзников среди южан. Там есть такие, кто готов стать на колени перед чужаками, только бы не потерять богатства или власть.

«Карган, не надо», — прошу я его взглядом. Хозел высокомерно улыбается.

— А тот, кто слишком подозрителен, готов сидеть сложа руки и опасаться других, пока не станет слишком поздно.

Карган сжал кулаки, словно готовясь кинуться в драку. Я поспешил вмешаться:

— Господа, господа. Самое худшее, что они могут сделать с нами — это поссорить нас. Хозел, примите мои уверения в том, что я говорю правду, и что моя информация точна.

В разговор вступил Монтан из Лормира — седоволосый, лицо не менее высокомерное, чем у Хозела.

— Вы на Севере и Востоке слабы. Мы, на Юге, сильны. Почему это мы должны предоставлять вам наши корабли для защиты вашего побережья? Не вижу логики. Тем более, всем известно, что с вами, сударь, сотрудничать небезопасно...

Я разозлился на Монтана: так сразу — и по больному месту! Я и так помню каждый случай, когда гибли те, кто пошёл со мной, и эта боль непреходяща. Но я придушил злость и ответил спокойно, насколько мог:

— Если мы будет то и дело возвращаться к прошлому, то ничего не добьёмся.

— Конечно. Кто не может забыть прошлое, не способен планировать будущее, — вмешался Карган. Опять из лучших побуждений — и опять не к месту.

— Вы, торговцы, никогда не берегли свои корабли и были слишком наивными, верили любым лестным басням. Вот почему вы теперь завидуете нашим богатствам, — лениво улыбаясь, произнёс Джернед из Филкхара.

Этого было довольно, чтобы Карган взорвался.

— Правильнее будет сказать — не слишком наивными, а слишком честными! Может быть, нам следовало пойти по стопам наших предков — вспомни, их набеги опустошали ваши берега, и вы боялись их! А мы стали вести оседлую жизнь, торговали, а вы... вы надували нас, наживались на наших трудах! Боги! Чтобы я поверил словам южанина!..

Я открыл было рот, чтобы вмешаться, но Хозел опередил меня:

— Скорее всего, Теократ всё-таки начнёт с Востока. Там нет сильных армий, восточные земли плохо защищены. К тому же их берега расположены ближе к побережьям завоевателей и, следовательно, более уязвимы. Зачем Теократу рисковать своими недавно объединёнными силами и атаковать защищённые Южные земли, до которых, к тому же, придётся добираться через море?

— Потому что его корабли будут защищены колдовством и, следовательно, море им не страшно, а расстояние не имеет значения, — я говорил отстранённо — никаких эмоций, просто излагал факты, хотя холодное бешенство уже кипело во мне. — Потому что Юг богаче и обеспечит его оружием, продовольствием...

— Кораблями и людьми! — выпалил Карган. Несмотря на дружбу, я начинал на него злиться: с такими друзьями и врагов не надо!

— Ах так! — Хозел уставился в упор на меня, потом на Каргана. Он явно тоже начал заводиться. — Вы думаете, что мы уже готовим измену?! Зачем тогда надо было собирать нас здесь?

— Я не говорил этого, — торопливо ответил я, почти умоляюще глядя на Каргана: «Ну помолчи ты хоть немного!» — Карган высказал свои мысли, а не мои. Успокойтесь, господа... мы должны объединиться — или же погибнем, потому что против нас стоит могучая армия, которой помогают сверхъестественные силы.

— Нет уж! — Хозел повернулся к другим правителям Юга. — Ваше мнение? Имеет ли смысл направить наши корабли и войска защищать их побережье так же, как наше?

— Они слишком неблагодарны и надменны, — проговорил Джернед. — Пусть Ягрин Лерн растратит на них силы. Когда он обратится на Юг, он уже выдохнется, и мы легко справимся с ним.

Вот так. Думаете заслониться нами, да? Неужели не понимаете, что не выйдет, что это всё равно, что заслоняться зонтиком от шторма? Нас сметёт поодиночке. Глупцы, какие же они глупцы!

— Глупцы! — я не замечал, что думаю вслух, пока не увидел, каким взглядом на меня уставился Мунглум. Он явно понимал, что я уже теряю контроль над собой. — Или мы вместе, или нас разгромят поодиночке! За Теократом стоят Повелители Хаоса. Если его замыслы осуществятся — это будет не просто победа мелкого интригана. Весь человеческий род сейчас под угрозой!

Ну вот, выговорился. Ярость всколыхнула все мои силы, я чувствовал, как тёмная энергия кипит в моих жилах. Я готов был сейчас на что угодно — даже колдовством заставить их понять то, что я пытался им втолковать. Если бы ещё знать, как...

Хозел ухмыльнулся в ответ.

— Люди спасут себя сами, без помощи нечеловека. С какой стати, интересно, нелюдь так радеет за род человеческий? Ведь хорошо известно, что мелнибонэйцы — не совсем люди...

— Пусть так, — глубоко вдохнув, я опустил голову, посчитал до пяти, а потом снова выпрямился и уставился на Хозела особым, «колдовским» взглядом. Хочет нелюдя — он его получит.

Хозел аж шатнулся и побледнел. А я продолжал:

— Но я знаю больше, чем ты, Хозел. Я знаю, что люди Молодых Королевств — всего лишь первая проба богов, предшествующий появлению настоящих людей, так же, как мы предшествовали вам. Но это — не главное. Я знаю, что если Ягрин Лерн и его союзники победят — то людям вообще не станет места в этом мире!

Хозел отвёл глаза и заговорил, его голос прерывался.

— Подобную чушь несут безумцы на базарах. Они считают себя пророками, они кричат о великих несчастьях и катастрофах, но их предсказания никогда не сбываются. И глаза их столь же безумны, как у тебя, правитель Мелнибонэ! Но мы ловим их и поджариваем на медленном огне, дюйм за дюймом, пока они не признают, что эти пророчества — ложь.

Он хотел добавить ещё что-то, но вместо этого развернулся и быстро вышел — почти выбежал — прочь из зала. Несколько мгновений остальные правители Юга нерешительно смотрели ему вслед. Я попытался поймать их колебания:

— Не подражайте ему, господа! Я клянусь жизнью, что мои слова — чистая правда!

Джернед проговорил негромко, как бы про себя:

— Это ничего не доказывает. Ходят слухи, что ты бессмертен...

Стоя за моим плечом, Мунглум тихо произнёс:

— Не старайся понапрасну. Они не с нами.

Я обвёл взглядом оставшихся. Не нашлось ни одного, кто не опустил бы глаз.

— Вы по-идиотски отвергли моё предложение о союзе. Я был оскорблён в собственном доме, были оскорблены мои друзья, и я проклинаю вас, самонадеянных болванов. Но настанет день... — а он настанет! — вы поймёте свою ошибку, и тогда, клянусь, мы придём на помощь! Молитесь только, чтобы это не случилось слишком поздно. А сейчас — вон отсюда!

Стояла полная тишина, нарушаемая только шорохом одежд и звяканьем оружия, когда южане покидали зал.

Я опустился в кресло, сжав виски руками. Ярость схлынула, и я чувствовал себя донельзя вымотанным. Южные союзники были для нас потеряны, и у меня было ощущение, будто я пытаюсь удержать полную пригоршню муравьёв, которые расползаются в разные стороны.

Потом я вспомнил, что прочие-то остались. Остались мои друзья, которые не бросят, не предадут.

Я посмотрел на Каргана.

— Что ты решил, Морской Лорд?

— Мы с тобой, — просто ответил Карган. — Мой брат Смиорган всегда хорошо отзывался о тебе, и я предпочитаю верить его собственным словам, чем слухам, которые поползли после его смерти. Кроме того, — тут он широко ухмыльнулся, — мы обычно считаем: если эти южные хлюпики решили так — мы сделаем наоборот. Считай, Пурпурные Башни в союзе с тобой, и наши корабли — тоже. Их, конечно, меньше, чем у южан, но это прекрасные, хорошо подготовленные боевые корабли.

Оптимист, однако. У Пурпурных Башен вчетверо меньше кораблей, чем у южан.

— Должен сразу сказать, что без помощи Юга шансов у нас немного, — честно предупредил я его. Карган лишь отмахнулся.

— Думаю, с их вероломством и привычкой бесконечно спорить из-за любого пустяка они оказались бы для нас только обузой. Правда, неплохо было бы заручиться ещё и колдовской поддержкой...

— Будет, — ответил я. Этот вопрос был обдуман и обсчитан неоднократно, пока я не пришёл к наиболее эффективному варианту. — Завтра я отправлюсь на Остров Колдунов и там, среди отшельников, практикующих Белое искусство, попробую связаться с Повелителями Закона. До них сейчас трудно достучаться, поэтому я сам не справлюсь.

Я не стал говорить, что сейчас вообще мало гожусь для установления контактов с Высшими — неважно, Повелителями Хаоса или Порядка. Я и сам уже запутался, кому же служу: вроде бы клялся Хаосу — но действовал, как правило, не в его пользу. А в последнее время мне и Ариох не отзывается...

Карган кивнул.

— Должен признаться, мы, в Пурпурных Городах, не особенно в восторге от связи с тёмными силами...

— Да, разумеется, — я потёр лоб, — я могу тебя понять. Но сейчас наше положение настолько паршивое, что любая помощь будет кстати — неважно, от сил тьмы или света. Мой меч и его двойник — это ведь тоже порождения тёмных сил, но они были выкованы, чтобы положить конец власти Хаоса. Вот такая двойственность... Так что у нас нет сверхъестественных союзников, на которых мы могли бы положиться.

— Понятно, — хмыкнул Карган. Оргон же, его родственник, поинтересовался:

— Ты полностью доверяешь своему кузену?

Подняв голову, я посмотрел на Дайвима Слорма и улыбнулся — кажется, впервые за этот вечер.

— Мой самый верный союзник. Он знает об этом деле столько же, сколько и я. Мы вместе обсуждали эти планы.

— Хорошо. Мы поговорим с ним завтра. А теперь, если не увидим тебя до отплытия — удачи тебе на Острове Колдунов.

И они отправились спать.

Теперь, впервые за весь вечер, заговорил регент Вилмира: ясный, спокойный голос, чуть прищуренные глаза опытного политика.

— Мы уже посоветовались. Мы также знаем вас как опытных воинов и умных военачальников — Вилмир имел возможность убедиться в этом благодаря вашим... хм... подвигам в Бакшаане и в других местах. Думаю, мы не станем сводить старые счёты, — он обернулся к своим спутникам, и те согласно кивнули.

— Хорошо, — я тоже кивнул и повернулся к Ракхиру. — Мы уже не однажды сражались вместе против Хаоса. Будет ли с нами Танелорн и на этот раз?

— Будет, — утвердительно кивнул Красный Лучник. — Совсем недавно мы отразили угрозу с помощью Серых Лордов, но Хаос закрыл для них путь сюда. Мы можем предложить только свою воинскую верность.

— Благодарю. Воинская верность Танелорна — это уже немало, — я, кажется, даже немного повеселел.

Остальных спрашивать не было необходимости. Сенаторы Илмиоры и так на нашей стороне, беженцам с Запада просто некуда деваться...

С миру по нитке. Конечно, это всё-таки лучше, чем ничего... но всё равно, как же этого мало!

Они все столпились у карты, что висела на стене. Разглядывали мою штриховку. Я уставился в стол, обхватив руками голову. Острое чувство безнадёжности захлестнуло меня. Бессмысленное барахтанье, потуги обречённого мира... А время утекает, словно кровь сквозь пальцы — из слишком глубокой раны, которую не зажать рукой... Переживёт ли хоть кто-то из нас эту войну? Или всё сгинет в вихре хаоса, и даже памяти о нас не останется в будущих веках?

Чья-то рука легла на плечо, выдёргивая меня из мрачных мыслей. Мунглум, как всегда, заметил моё состояние.

— Сейчас только четверть, — сказал я ему, кивком указав на карту. — Но тьма расширяется.

— Мы остановим её, друг мой, — сказал Мунглум. Его всегдашняя улыбка смотрелась неестественно. Я выдавил из себя ответную улыбку — ничуть не более убедительную.

Потому что я знал: чем бы ни закончилась эта война — мне после неё места в мире не будет. Если победит Хаос — места не будет никому из нас, мир станет непригоден для жизни.

А если — всё-таки, вопреки всем вероятностям — победим мы... Ну и что? Мой народ уходит в прошлое — уже почти ушёл, и скоро останется только в легендах. Я родился и вырос в ином мире, где Хаос — нечто само собой разумеющееся, я говорил с богами на равных, я прошёл тропами, где царит немыслимый ужас и невероятная мудрость. Мне не будет места в мире, который родится после нашей победы — мир, где царит Закон, где нет богов и нет магии... мир, который люди выстроят по своему образу и подобию.

Мунглум снова вторгся в мои мысли:

— Мы отправимся завтра, но сегодня ты должен хоть немного побыть с Заринией. Кто знает, когда ещё выпадет случай...

Да, он был прав. Кто знает, увидимся ли мы вообще...

И вдруг мне подумалось: ну и пусть мир станет иным! Пусть даже мне не будет в нём места. Ведь жизнь всё равно продолжится. И в этом новом мире будут жить наши дети — мои и Заринии...

А значит — пусть. Пусть мы исчезнем, оставшись лишь в смутных легендах. Пусть никто из потомков не вспомнит, кем был спасён их мир. Пусть меня забудут — да и много ли в моей жизни было того, что достойно памяти потомков?

Пусть. Я сделаю, что должно — а что будет, потом посмотрим.

— Ты прав, — улыбнулся я Мунглуму. Поднялся и шагнул к двери.

Текст размещён с разрешения автора.

Наверх