Татьяна Погодина

Баллада о Танелорне

1.

Мне опять не уснуть. Сигарета, ещё сигарета...
Опечаленный дождь по асфальту рисует круги.
Он — талантливый график, закончит работу к рассвету,
А пока — темнота, шёпот струй и не видно ни зги.

Как Ты там? Что с Тобой? Может, дома, склонившись над книжкой,
Или где-то с друзьями проводишь бессонную ночь?
Я боюсь за тебя, очень взрослый, бедовый мальчишка,
Потому что Тебе вряд ли кто-нибудь сможет помочь.

Прочитав эти строки, наверное, Ты усмехнёшься,
Мы ж с Тобой провели в разговорах от силы два дня.
Но когда в Танелорн Ты однажды случайно вернёшься,
Не забудь расспросить, может, там не забыли меня?

Он у каждого свой, но у нас с Тобой — общий, я знаю,
И припрятан до срока Твой в битвах иззубренный меч,
Не ржавеет от бед и ненастий кольчуга стальная,
Алый призрачный плащ ниспадает с расправленных плеч.

Знаешь — это судьба, что мы снова узнали друг друга,
То, что время на нас на обоих замкнуло виток.
И я знаю, что там, за границей дождливого круга,
На окне на Твоём не мигая горит огонек.

2.

Я уйду по дождю. Так мне легче найти этот Город,
Где хрустальные крыши и синий в полоску закат.
Я грозы не боюсь, застегну только наглухо ворот,
Чтоб на мой медальон не упал подозрительный взгляд.

Я закрою глаза и опять его в дымке представлю,
В нежно-пепельной дымке Твоих дорогих сигарет.
Островерхие крыши и настежь раскрытые ставни...
Сколько лет он мне снится, тоскою повыжженных лет.

Среди пестрой толпы я Тебя отличу по улыбке, —
Лишь она и глаза неизменны остались в веках.
Остальные приметы менялись, неверны и зыбки,
Как количество перстней на крепких и сильных руках.

Может статься и так, что узнать Ты меня не захочешь,
Добровольно отринув былые свои имена.
И тогда я напомню шесть слов, Ты узнаешь свой почерк,
Покажу медальон, и моя мне простится вина.

А вина моя в том, что я часто его предавала,
Этот Город, что мне сквозь века и дороги светил,
И, упав на колени, беззвучно и горько рыдала
Над одной из Твоих мне в то время известных могил.

Было трудно поверить, что Ты и воистину вечен,
На плиту на Твою приносившей живые цветы.
Но случались, бывали прекрасные странные встречи,
Когда в ком-то другом очень смутно мне чудился Ты.

Я рвалась к ним душой, к этим всё понимающим людям,
Отстраненным немного от дрязг и от будничных тем,
Каждый раз понимая в туманном сплетении судеб, —
Этот Город — он есть, он не может пропасть насовсем.

Я стремилась туда, но найти его было непросто,
Только лишь под дождём долетал тонкий звон хрусталя.
Путь в него был известен лишь снам да предутренним звёздам,
Но их быстро гасила идущая следом заря.

Новый день приходил, лишь на миг принося облегченье,
И тускнел медальон, тот, что Ты подарил, на груди.
Я металась к окну: «Где же дождь, что пойдёт во спасенье?»
Наконец он пошёл, тихим плеском шепча мне: «Иди!»

Я услышала зов, я услышала звон и рванулась.
Только в Городе этом могла я Тебя отыскать.
Отыскать для того, чтобы тихо сказать: «Я вернулась»,
Пряча слёзы волненья. И, если позволишь, обнять.

Будет кровь на ногах, буду долго искать этот Город,
Повторять его имя в коротком ночном забытьи,
Будет всё, — и покой, тот, что некогда был мне так дорог,
Променять я готова на смутные дни и бои.

Я нашла этот Город, устало присела на камень,
Здесь оставшийся с древних, давно позабытых времён, —
Это был постамент бога Кулла с разящими злыми руками, —
И рванула свой ворот, который скрывал медальон.

В три полоски закат засиял удивительно ярко,
От него медальон приобрёл алый призрачный свет.
Я закрыла глаза, зачарована странным подарком,
В этом Городе он заменял колдовской амулет.

Я бродила сама не своя в ожидании встречи,
Слыша, как вырывается сердце из тесной груди.
Я смотрела на Город, который воистину вечен...
Если б знала тогда, что меня будет ждать впереди!

Ты стоял на косе, повернувшись к штормящему морю,
Ни плаща и ни лат, — безрукавка и сломанный меч.
Грохотали валы, предаваясь безумству и горю,
И закат был как отблеск погребальных, безрадостных свеч.

Прошлой ночью был бой. Вы наутро друзей хоронили,
По законам своим запалив погребальный костёр,
Ты остался один, когда трубы отбой протрубили,
На испачканном кровью лице ветер слёзы не стер.

Я метнулась к Тебе, мне хотелось с Тобою быть рядом,
Победитель, герой, мне утешить бы душу твою,
Но Ты смерил меня компромисса незнающим взглядом,
Будто я на Тебя стародавнюю злобу таю.

Если б Ты так любил, как умеешь сейчас ненавидеть!
Под дождём долетал с крыш тревожный, чуть слышимый звон.
Ты подался вперёд — как могла я такое предвидеть! —
И в мгновение ока сорвал с меня мой медальон.

«Он не нужен тебе, — Ты сказал. — Я прошёл через битвы,
Погубил свою душу и стал совершенно другим.
Я не знаю любви и не верю в стихи и молитвы, —
Только сила и кровь, только боя пронзительный гимн!

Знай же, мой медальон принесет тебе только лишь горе,
Я — кочевник и варвар, навеки презревший покой.
Так зачем он тебе?!» — и в от гнева ревущее море
Ты швырнул медальон от меча огрубевшей рукой.

Я заплачу потом. Разрыдаюсь неистово, глухо,
Вспоминая слова, с уст летевшие словно свинец,
То, как ты попрощался, намеренно резко и сухо, —
Ты же знал, что за этим настанет печальный конец.

Сгинув в мрачных волнах, медальон потерял свою силу,
Город таял во мгле, для меня в него путь был закрыт.
Содрогнувшись в душе, я невольно глаза опустила
Перед самой жестокой из мне нанесённых обид.

Всё казалось мне сном, купола оплывали, как свечи,
Тихий звон хрусталя заглушал своим стоном прибой,
Небо стало седым, Город, что был и воистину вечен,
Навсегда распростился с его приютившей землёй.

Где-то в дальних мирах засверкают хрустальные крыши,
Он появится там, Ты в нём будешь, а я — уже нет.
Лишь во сне, когда дождь, может быть, звон хрустальный услышу
И увижу его в сизой дымке Твоих сигарет.

Пусть боль режет виски и от сердца уже не отступит,
Вновь напомнит о том, как теперь от меня Ты далёк.
Мне достаточно знать, что в том мире, что мне недоступен,
На окне на Твоём не мигая горит огонёк.

Текст размещён с разрешения автора.

Наверх